Любовь и термодинамика

спектакль, от которого умнеешь

Отвыкла ждать праздника от театра. Шла в Фоменко на культовую пьесу Стоппарда, действие которой происходит в двух эпохах одновременно, и надеялась только, что будет не сильно нудно, не очень запутано и долго. Сложновато у меня сейчас со сложным, избегающая стала, ленивая до осмыслений.

А тут «мотив — познание» и открытие второго закона термодинамики анонсируется.

А было как праздник. Как внезапная радость погружения сразу во много историй — любовных, детективных, научных, рассказанных с максимальной выразительностью и юмором. Какой визуал! В декорациях есть что-то рождественское, диккенсовское, узнаваемое, обещающее удовольствие и уют. Вся эта английская палитра, библиотека, которая не изменилась за 200 лет, байрономания… А костюмы — исторически-достоверные, элегантные, роскошные. Фасоны, ткани, перья! Детали, вроде оправы Ханны, носков на подтяжках Бернарда, гольфов Валентайна — они решают.

Драматургический замес, тем временем, многослойный, многоуровневый, разнесённый во временах и пространствах, а ещё в тематике, проблематике, жанрах...

Создатели спектакля, видимо, не надеялись, что кто-то сам разберётся во всех плоскостях и конфликтах, так что использовали современные технологии, чтобы зритель получал информацию по привычным каналам. Например, в виде текста во весь экран, графических изображений (немножко в стиле «Теории большого взрыва») и научно-просветительской лекции с элементами огненного шоу.

Читая пьесу, я всегда держу палец на странице с описанием действующих лиц. И давно мечтала, чтобы «кто есть кто» напоминали прямо перед началом спектакля. Наконец, это произошло. Спасибо за все подсказки в постановке!

Осталось впечатление точного попадания в образ буквально каждого актера. Бернард (Юрий Буторин), Септимус Ходж (Федор Малышев), старая школа — Эзра Чейтер (Иван Верховых) — все разные, но словно бенефисирующие, выступающие с наслаждением и азартом, которые передаются зрителю. Мне, по крайней мере, передались.

Но больше всего я любовалась женщинами. 17-летнюю умницу Томасину играет почти ровесница героини, и выходит живо, естественно, «как должно быть», не как, когда девочку изображает женщина с тяжёлой грудью. Томасина — лёгкая, светящаяся и буквально одна реплика из будущего делает её образ трагическим, усиливает накал свечения (и разбивает сердце).

Вопросы, которые Томасина задаёт учителю, гипотезы, которые озвучивает, заставляют мозг зрителя пересобираться, переползать на соседнюю полку с серьёзным, слушать свои мысли и делать собственные открытия. В сочетании с шуточками про карнальные объятия, адюльтер и ощущением, что Байрон ходит где-то рядом — это дарит необычные впечатления, интеллектуальные в том числе.

Ханна сразила достоверностью. Если рядом с вами когда-либо спорили увлечённые люди, вы сразу же узнаете маниакальные интонации учёных, идущих по следу. «Найдено письмо, датируемое…, в котором... Это же доказывает, что…» И понеслось. У меня есть знакомая женщина-историк, которая разговаривает точно, как Ханна и все женщины, сосредоточенные на умозрительных задачах, и которым некогда даже немного пофлиртовать.

К леди Крум сначала надо было привыкнуть, после чего оставалось только влюбиться. Нешуточных страстей женщина! (А ты говоришь, я — «ооочень эмоциональная!»).

И ещё один персонаж вызвал бурю эмоций — черепаха, хотя она, понятно, ничего не говорила. И я про неё больше ничего не скажу.

Спасибо мастерской Фоменко — поход в театр раз за разом становится событием с долгим послевкусием, шлейфом свежих странных мыслей и несколькими поводами для переосмысления важного.