Однажды жарким летним днем я вышла из дома, чтобы сгонять на денек в Питер. Меня позвали сняться в одном русском кино,…
Однажды жарким летним днем я вышла из дома, чтобы сгонять на денек в Питер. Меня позвали сняться в одном русском кино, сценаристы которого хотели попасть в тренды и в одной из сцен упомянули нашу акцию с ЛГБТК-флагами. То есть я должна была сыграть саму себя. Но вместо поезда «Сапсан» и съемочной группы прямо у дома меня ждали сотрудники полиции. Отвезли в отдел и любезно сообщили, что Питер отменяется, а из-за паранойи Гражданина Начальника ближайшие две недели мне придется потусоваться в камере спецприемника.
Причем тут Питер и паранойя? Дело в том, что примерно в это время (но вовсе не в даты моего нахождения в Петербурге — впрочем, кого это волнует в беспристрастном суде) в городе проходил Чемпионат Европы по футболу. И Гражданин Начальник, видимо, большой фанат нашей акции на предыдущем футбольном чемпионате 2018-го года, решил перестраховаться. И профилактически оставить меня под присмотром людей в форме — есть баланду и читать книжки в душной камере. Мне кажется, отделу по борьбе с экстремизмом реально не хватает художника-консультанта в штат — тогда бы там поняли, что повторять одну и ту же акцию на событии меньшего масштаба — ужасный моветон. Оммаж на свое же искусство, памятник самому себе? Спасибо, но я не Никита Михалков.
Тем временем Господин Начальник решил, что перестраховка — главный тренд этого лета. И в спецприемник №2 начали заезжать мои друзья, тоже не за реальную акцию, а исключительно по воле вполне реально пульсирующего генеральского геморроя, который ни на секунду не дает забывать о существовании людей, которые, о чудо, не мастурбируют на портрет Путина под подушкой.
В целом, первая отсидка была ок — даже чем-то похоже на летний лагерь для провинившихся детей. Мы занимались спортом в заплеванном прогулочном дворике, обменивались книжками и козинаками, придумывали нежные фанфики про Шойгу и все такое.
И вот наступило 1-е июля, день моего освобождения. Я выхожу из дверей места заключения, радостно говорю коллеге с «Дождя», что уже завтра планирую выходить на работу и вести утренний эфир, радоваться возможности мыться в душе сколько угодно раз в день (в спецприемнике такая роскошь позволительна лишь раз в неделю) и поедать огурцы в неограниченных количествах (огурцы, если что, запрещены).
Но не было в итоге ни огурцов, ни утреннего эфира. Дальше — только кафкианский ад.
Мой парень Рома встретил меня у ворот спецприемника. Мы сели в такси и поехали домой – но мой натренированный тревожностью глаз заметил у нашего подъезда машину второго спецполка — людей, работа которых включает в себя два направления: разгон митингов и выкручивание мне рук при задержании.
Дальше началась бондиана: отключив телефоны, взяв каршеринг на имя друга, никак не запятнавшего репутацию отношениями с нами, мы отправились в деревню Новинки под Москвой, в дом, где планировали переждать злополучное 2-е июля, последний день российской части чемпионата (да, мы думали, что начальник все еще тревожится за футбол, думает, что выйдя на свободу я тут же начну носиться по игровым полям). Тогда мы еще не знали, что второй круг задержаний – это просто непрекращающийся цикл насилия со стороны власти (сочувствую женам начальников, думаю, абьюзер на работе — он и в семейных отношениях далеко не ванильное безе).
Одна ночь тревожного, но все таки вольного сна и влажной травы под голыми пятками. И уже на следующий день — люди в кожаных куртках и масках, заглядывающие к нам в окна.
Сначала они представились хозяину участка грибниками, а потом просто выломали калитку и вторглись на участок, их было человек 9-12, и один полицейский, который наврал нам, что хочет проверить наши паспорта, не вызывающие доверия (а мне-то казалось, что в России доверия не вызывают только сотрудники полиции и Маргарита Симоньян). Они повалили Рому на землю, отобрали силой телефоны, а меня впечатали в дверь машины, выкрутив руки и оставив гематомы на левом бедре (что даже было записано в медосвидетельствовании).
Мы ехали в машине неизвестно куда, похитившие нас мужчины со стеклянными глазами (нет, я не пытаюсь нагнать драматизма, посмотрите как-нибудь в глаза «эшнику» – в них не отражается абсолютно ничего, словно каждый поступающий на службу в центр «Э» вместо психологической проверки проходит через поцелуй дементора) не отвечали ни на один наш вопрос. Каждую остановку, которую мы делали на обочине посреди леса я пыталась понять, чье колено будет прострелено первым – мое или ромино? И дан ли этим людям приказ сверху на причинение нам увечий? Бесконечный русский лес — идеальное место для преступления в стиле 90-х. Но нет, как оказалось, во время таких остановок сотрудники «центра АУЕ*» выбрасывали наши телефоны в реку, чтобы адвокаты не могли отследить геопозицию.
Никогда не думала, что буду радоваться приезду в отдел полиции – но это был именно тот случай. Самая жуткая, страшная, омерзительная вещь – это тревожная неизвестность, особенно в стране, где границы реальности определяет Гражданин Начальник. За время поездки в «АУЕ*-фургончике» я прокрутила все варианты развития событий — от тихой смерти в русских лесах до сфабрикованного уголовного дела (могут же, когда хотят). Но нет, все эти люди целым отделом сутки пробивали биллинги, смотрели камеры, запрашивали маршруты каршеринга лишь для того, чтобы привезти нас в отдел и составить фейковые рапорты о неповиновении сотрудникам полиции. И посадить нас в спецприемник еще на 15 суток.
Дальше — суд и женщина в мантии с заранее приготовленным решением. И вот я снова во втором спецприемнике, откуда выехала ровно день назад, чтобы поесть белой смородины на природе и покататься по лесам.
Вторая отсидка проехалась по мне куда мощнее первой. Потому что каждую секунду преследовало ощущения «дня сурка» — ведь обычно знаешь о конечности вещей, и это дает сил. Здесь же был полная уверенность в том, что меня будут сажать на 15 суток до тех пор, пока не закончится лето, выборы, власть, скрепы, пока не закончусь и я сама.
Я не могу даже описать свое состояние в ночь выхода. Хотелось лишь не захлебнуться в панической атаке, если у выхода меня будут ждать не друзья, а менты.
Ждали друзья.
Мы поехали в сторону аэропорта, ведя за собой хвост из двух машин, которые буквально дышали нам вслед, играли в шашечки (видимо, сотрудникам «центра АУЕ*» штрафы не приходят).
Ребята работали справно и сплоченно — каждый наш шаг в аэропорту был заснят людьми с барсетками по уставу.
Когда мы пересекли транзитную зону, где-то в бархате кресел выдохнул Господин Начальник, выдохнул, довольный и счастливый, ведь всегда спокойнее дышится, когда выдавливаешь из страны людей, рисующих картинки, делающих акции, снимающих фильмы. Людей, которые не ходят летом в осенних ботинках по приказу сверху. И вообще против приказов.
Привет, дорогие сотрудники центра по борьбе с гуманизмом! Никто никуда не уехал в страхе. И я воспринимаю свой отъезд как максимизацию своей же полезности. Мне кажется, я гораздо мощнее на свободе, я, придумывающая классные штуки, чем я же, но в вечном круговороте спецприемнического параноидального ада.
* По решению Верховного суда РФ признано экстремистской организацией
Свежие комментарии