Секс существует столько же, сколько существует человечество. Он составляет фундаментальную часть нашей жизни. Мужчины и женщины думают о сексе по несколько раз в день, он окружает нас повсюду — в медиа, рекламе, искусстве, одежде, литературе, музыке. И, несмотря на то что мысли о сексе знакомы каждому, большинству из нас сложно свободно и легко о нем говорить. Даже с самыми близкими. Почему же настолько важная тема остается табуированной? Разбирается Ольга Нечаева
Начнем с истории. Homo sapiens вовсе не был на вершине пищевой пирамиды, а это значит, что человек боролся за выживание, как и другие животные. И инстинкт размножения был таким же сильным, как у других животных — продолжительность жизни была короткой, дети умирали часто, и для выживания рожать надо было много. По мере развития мы эволюционно развили в себе так называемую «», а именно — готовность самки к спариванию в любое время цикла, а не только в период фертильности. Это является свойством некоторых других видов, формирующих стойкие пары, как способ удержания пары вместе.
Однако, в отличие от животных, по той или иной причине (может, нам не нужно было столько детей?) человечество развило необходимость контролировать сексуальные позывы — и так появились табу, общественный механизм запрета того или иного поведения. Самыми были запреты на убийство священных животных и секс с тем, что избрано тотемом для поклонения. Однако, как заметил еще Фрейд, любое табу обладает и своей темной стороной: «Табу — это древний запрет, направленный против самых сильных желаний человека. Желание преодолеть этот запрет остается в бессознательном, и люди, соблюдающие табу, относятся к ним амбивалентно. Магическая власть табуированного тем самым снижена до простого соблазна», — писал он в своей книге «Тотем и табу».
Вся человеческая сексуальность — от ограничений до разврата, от аскетизма до промискуитета, от патологии до нормы, и во всех ее смыслах: деторождения, эротики, власти, насилия, удовольствия, долга — всегда была мишенью активного табуирования и рассматривалась как неоднозначная, закрытая область. С одной стороны, в ней господствует стыд «срамных» частей тела, опасность сильных чувств: влечения, ревности, насилия. С другой — это акт божественного создания жизни. Такая амбивалентность и породила бесчисленное количество меняющихся со временем табу.
Древние египетские и шумерские культуры выражали сексуальность через культ плодородия. Скульптуры фаллоса и эротические символы на папирусе и настенных рисунках рассматривали сексуальный акт как священный. В своей классической Мишель Фуко описывает, как в Древней Греции мужчины наслаждались сексуальной свободой с юношами, гетерами, куртизанками и рабами. Табу накладывалось на секс с другими женами, так как это нарушало собственность других мужчин: тем самым в моногамных парах жена была защищена, и ее обязанностью было рожать наследников. В полигамных отношениях жена являлась общей собственностью, и посему моногамия была выбором более высокого социального класса. В Древнем Риме женщины были несколько в другом положении: обязанностью женщины было сексуальное удовлетворение мужа, а детей часто усыновляли. Проституция же рассматривалась как благо и способ поддержать жену, если она не справлялась со своими обязанностями.
Пришедшее на смену язычеству христианство было в какой-то мере радикальной религией, впервые табуировавшей мужские измены и насаждавшей моногамию. По мере роста власти церкви осуждался не только секс вне церковного брака, но и гомосексуальный секс и само удовольствие в принципе. Секс стал «одобряемым» прежде всего для деторождения, и во многом санкционируемым извне — с благословения церковной власти. Телесность стала греховной, а «соблазн» жгли на кострах.
Развитие естественных наук в XVII–XVIII веках в какой-то мере привело к снятию напряжения между запретом и сексуальностью: зачатие и человеческая физиология получили медицинское объяснение, появилась порнография. Секс перекочевал из области греховного и мистического в область вульгарного. Это, однако, не помогло избавиться от табу — напротив, теперь не только религия, но и наука рассматривала секс как проблему — причину психических болезней и девиаций, а мастурбацию стали считать причиной слепоты.
По ходу истории человечество табуировало все больше тем. Многие из них до сих пор актуальны — от древнейшего запрета на инцест до секса с животными, мертвыми и психически больными. Тот же секс с лицами своего пола был строго наказуем во многих культурах. Несмотря на революционную в освобождении сексуальности роль Фрейда и теории психоанализа и последовавшие затем исторические изменения — феминистское движения, сексуальную революцию, появление контрацепции, — сексуальная жизнь по-прежнему полна табу.
Так, до сих пор право на женское удовольствие (полноценная модель клитора — от отрицания и неверия до отвращения и смеха. Причем даже здесь присутствует гендерная разница: про «старого коня» с бороздой мы еще знаем, но женская сексуальность в старости является совершенно закрытой темой. Моногамией теперь принято называть не одного партнера на всю жизнь, а одного партнера в один момент времени, наличие же нескольких партнеров у женщин одновременно по-прежнему «фу». Проституция криминализирована в большинстве стран — только теперь не как грех, а как насилие.
Со сменой эстетики в сторону андрогинных, детских тел одновременно укрепляется табу на детскую сексуальность: легальный возраст согласия табу. Так что в нашем прекрасном новом мире мы никак не можем сказать, что сексуальные табу — анахронизм. Меняются сами табу, не меняется их присутствие.
Если раньше было стыдно получать удовольствие, то теперь его стыдно не получать. Мораль не исчезает, она меняет свой нарратив. Священность религиозных догм постепенно сменяется священностью личных границ: на образных кострах теперь горят не нарушающие таинство брака ведьмы, а нарушающие принцип согласия сексуальные абьюзеры. Меняются механизмы внешнего регулирования: вместо поясов верности, обривания налысо и девственности мы имеем миллионные ретвиты украденных видео, публичный шейминг и порно, сводящее всю глубину человеческой сексуальности до механики фрикций.
Возможно, на этот костер захочется отправить и меня: сила табу в том, что мы присоединяемся к нему бессознательно, а я смею говорить о табуировании сравнительно, показывая, как оно работает. Мы дети своего века. Чувство правоты и морального превосходства, с которым мы сажаем в тюрьму Вайнштейна, для нас совершенно неоспоримо (и я не предлагаю его оспаривать). Табу защищают ценности общества, сейчас этой ценностью становится согласие и автономность, и это прекрасно. Ведьм, впрочем, сжигали за блуд с тем же самым, неоспоримым внутренним правом дети тех веков.
Секс для человечества по-прежнему область скрытых темных невероятных сил. И сила эта слишком большая, чтобы позволить ей существовать без сдерживания. Табуирование живо как никогда и, по заветам Фрейда, по-прежнему обращает эти опасные и неконтролируемые силы сексуальности в порицаемый, стыдный и греховный соблазн.
Вам может быть интересно:
Больше текстов о политике и обществе — в нашем телеграм-канале . Присоединяйтесь
Свежие комментарии