Смерть — тема в современной культуре табуированная. Однако именно с нее начинается инициация во взрослую жизнь: мы встречаем мертвую птичку/кошечку/жучка и осознаем, что не будем жить вечно. Мы теряем невинность и обретаем рамку. Осознаем если не размер границ, то их наличие. Но дальше это знание как будто бы стекает с нас, и мы на время забываем о нем, проживая свою молодость, не отягощенными этим знанием.
Если неожиданно и безвременно уходят наши ровесники, мы переживаем шок. Содрогаемся всем существом, как если бы встретили что-то ужасное: мы ведь рассчитывали на определенную иерархию! Она должна быть в смерти! Сначала прабабушки, потом родители наших родителей, затем родители и только потом мы, наши дети и внуки. Незыблемость этого правила, этой очереди, дает нам успокоение: зная о том, что смертны, мы примерно представляем — все-таки не сейчас. Это помогает забыть о том, что твой завтрашний день никем не гарантирован, а каждый договор с Богом очень индивидуален. Помогает как-то жить с этим, что-то там планировать и представлять.
В профессиональной жизни смерть еще более жесткое табу: мы заходим в любое наше дело и в любую организацию навечно. Мы делаем бесконечную карьеру (спойлер — нет). Берем бесконечные проекты. Двигаемся по бесконечным ступеням мастерства. Но если задать себе честный и трудный вопрос: сколько еще мне осталось расти? Сколько успешного, эффективного движения вверх предстоит? И даже если не вверх, а вдоль или вглубь. Есть также и печальная часть дороги вниз — давайте для честности посчитаем и ее. Сколько трудодней, трудолет ждет нас впереди? Смотреть на это редко кому приходит в голову. А когда реальность сталкивает нас нос к носу с очень хорошо видимым концом и наша востребованность потихоньку начинает снижаться, мы ощущаем себя неподготовленными и растерянными.
Как вы планируете свою профессиональную смерть? Мало кто способен дать четкий ответ на этот вопрос.
Несколько лет назад мой друг, очень серьезный топ в одной из крупнейших компаний, сказал мне: у меня за спиной стоят полчища молодых, злых, сильных. И даже будь я о семи пядей во лбу и очень-очень узко специализирован в очень редкой теме, не просто однажды, но где-то вполне конкретно около 65, никто меня уже не захочет. Ну разве только я стану мировой звездой.
При этом некоторые консультанты, психоаналитики и ученые заканчивают свою практику и в 75, и в 80 и даже в 104 — я, кстати, тоже так планирую. И пишут книги (самые значимые труды Юнга, например, написаны между 70 и 90).
Конечно, не всем подходит такое профессиональное развитие, но для каждого из нас есть прямой смысл задуматься о том, как и чем наша карьера закончится. И о том, как и чем ее можно продлить. Как стать тем самым мудрым предком, к опыту которого племя обращается даже когда охотничьи навыки больше не могут его прокормить. Опыт которого нужен, уникален и поэтому востребован.
У всего, что имеет начало, есть и конец. Отношения. Тело. Власть. Востребованность. И это правда сложно. Так что наша инстинктивная реакция — отвернуться, забыть. Но когда мы прячем от себя, игнорируем эту финальную часть, то не можем принимать полноценные решения. Не можем проживать свой путь честно и наполнено.
Как мы обычно справляемся с этой тяжелой ношей? Как проживаем память или беспамятство о конечности?
Иногда начинаем очень сильно торопиться, пытаясь объять необъятное. Невротически стремимся переделать все дела, достигнуть всех вершин, получить все результаты, чтобы успеть. И мы действительно многое успеваем. И встреч в календаре у нас тогда в три слоя, а тревога ощущается действительно меньше. Радости, наслаждения текущим «здесь и сейчас» моментом, тоже, правда, меньше.
Еще один вариант справиться со страхом смерти — никогда и не жить. И тогда даже оставаясь физически здоровыми и молодыми, мы не испытываем радости бытия и цедим свое время по капельке. Осознание собственной конечности нивелирует смысл короткого отрезка жизни, и вот, мы как будто проводим свою жизнь в темном и грустном склепе. Без риска. Без ошибок. Без экспериментов. Без чувств или амбиций. Мы откладываем жизнь на «никогда», заранее сужаем свою рамку возможностей. Стараемся быть всем удобными и хорошими (зато не уволят, зато не умрем).
Иногда конечность становится более приемлемой, когда мы оставляем следы в Вечности. Пишем книги, переворачиваем привычный порядок, создаем структуры и новые знания, строим великое. Гарантий нет, но попробовать стоит, ведь, может быть, именно наш след переживет тысячелетия. Мы рисуем во времени и по-другому — не тем, что переживет наших внуков, а тем, что останется в них. Изгибом бровей ли, поговоркой, разговором на летней веранде, наглым семейным упорством или старой черно-белой фотографией на память о счастливых временах. Мы уйдем в землю, но из этой земли прорастет новая жизнь и мельчайшие наши части вернуться, чтобы начать цикл заново.
Есть и еще один вариант. Помня о том, что каждый наш день может быть конечен, постараться прожить его максимально счастливо и полно, как последний, невзирая на ограничения. Стараясь использовать все, что в нем есть, что дано, не причитая и не плача о скудости. Оставаясь самим собой, как если бы смерти не было, продолжая сажать свои деревья.
Свежие комментарии