Бывший офицер без пальцев, виолончелист без лёгкого и женщина, не помнящая последние 40 лет своей жизни. Все они — постояльцы приюта для пожилых бездомных, который три года назад открыла «Ночлежка» в посёлке Сиверская под Петербургом. Автор «Сноба» Мария Башмакова побывала в этом месте, чтобы рассказать о людях, которые пытаются провести остаток жизни в безопасности и с достоинством.
Сиверская — посёлок в Гатчинском районе Петербурга, на юго-востоке от города. В начале XX века сюда на дачи съезжалась интеллигенция. Перед Первой мировой в Сиверской было много театров, а в местных дачницах числились Вера Комиссаржевская и Матильда Кшесинская. В своё время здесь отдыхали Михаил Салтыков-Щедрин, Аполлон Майков. В Сиверской гостил Алексей Толстой, бывали Анна Ахматова, Александр Блок, Александр Куприн, Корней Чуковский…
Но это было давно.
Современная Сиверская интересна не только именитыми дачниками. Три года назад благотворительная организация «Ночлежка» открыла здесь приют для пожилых бездомных. Это двухэтажное белое здание с террасой и скромным садиком, в котором сейчас живут четыре женщины и девять мужчин.
У мужчин и женщин разные комнаты по 4–5 коек, у каждой комнаты свой санблок, в том числе для маломобильных. На первом этаже приюта — комната дежурного, кухня-столовая и прачечная. На втором — изолятор для больных, комната для соцработника и психолога. Там же — зал с компьютерами, библиотекой и телевизором — вечно включённым.
Одеждой и продуктами своих клиентов обеспечивает «Ночлежка», а еду в приюте каждый должен готовить себе самостоятельно. Некоторые жильцы получают пенсию, которую тратят по своему усмотрению, например, на те же продукты.
Однако не все с готовкой справляются самостоятельно. Тогда бытовые хлопоты ложатся на плечи персонала — руководителя и дежурного, которые следят за соблюдением нехитрых правил: алкоголь запрещён, пять нарушений — и клиент должен покинуть приют. Самовольно покидать территорию можно, но отлучаться на ночь, не предупредив, считается нарушением.
Если бытовые условия в приюте вопросов не вызывают, то с досугом у не очень молодых, но ещё здоровых людей есть сложности. «Жизнь в приюте не богата событиями, — говорит сотрудник „Ночлежки“ Даниил Александров. — Это место, откуда люди тихо уезжают на кладбище». Потому предложение администрации «Ночлежки» съездить в музей вызвало у некоторых жильцов энтузиазм, к тому же и опыт уже есть. В прошлый раз выбрали музей в самом посёлке. В этот раз отправились подальше — в «Дом станционного смотрителя» в деревне Выра. От приюта до Выры 15 минут на машине. Для обычного человека — пустяковое расстояние. Но для обитателей приюта — полноценное путешествие на двух машинах. Поехали пять человек, среди них женщина с палочкой и мужчина с ходунками.
Тарковский и Аксенов
«Конечно, я хочу в музей! Пушкин велик. Хочется понять, почему он писал здесь!» — объясняет своё нетерпение обитатель приюта Андрей Анатольевич Аксенов. Ему 65 лет, родился в Ленинграде, служил в ВВС, в прошлом кадровый офицер, имеет два образования. В 59 лет он остался на улице, о причинах не распространяется, как и о том, кто ему обрубил пальцы. В приюте он два года, ждёт переезда в государственный интернат, но пока не знает, в какой.
У Андрея Анатольевича были и квартира, и машина, и дача. Он говорит, что скучает по земле — грядкам с флоксами. Иногда бездомные помогают друг другу. Так, Андрей опекает Владимира Ивановича Тарковского, который после перелома ноги передвигается на ходунках. Когда Андрей и Владимир приходят в благотворительный магазин «Спасибо!» — это выходит несколько литературно, почти по-булгаковски: Тарковский и Аксенов.
Музей в Выре рассчитан на школьников, но это не смущает пожилых экскурсантов, которые с интересом слушают и про ямщиков, и про лошадей, и про несчастного Самсона Вырина. История блудного сына на гравюрах рифмуется не только с повестью Пушкина о несчастном станционном смотрителе, но и с судьбами самих посетителей.
Один из обитателей приюта, Роман Эдуардович, не рискнул поехать на экскурсию, испугавшись, что не осилит нагрузку. Он тяжело дышит и прихлёбывает чай. Когда-то давно у Романа Эдуардовича были гибкие пальцы: он научился играть на виолончели в музыкальной школе имени Стасова, поступил в Гнесинское училище, но бросил. Сейчас ему 62. Десять лет назад заболел раком, перенёс тяжёлую операцию, потерял часть лёгкого, получил третью группу инвалидности, лишился работы и стал бездомным. В подробности того, как и почему оказался на улице, не посвящает. В «Ночлежку» обратился в прошлом году, в Москве. На предложение переехать в приют в Сиверской охотно согласился.
Кот, такси и банный день
«Самое сложное — люди, — говорит дежурная приюта Татьяна Михайловна, накладывая холёному приютскому коту Барсу „Вискас“. — Народ специфический, у многих опыт сами понимаете какой. Приучить к дисциплине и чистоте сложно. Но дисциплина есть — благодаря мне. У меня всё по графику с банными днями — каждая комната два раза в неделю моется и стирает».
Татьяна Михайловна режет торты и наливает всем чай. В приют приезжает парикмахер-волонтёр. Если необходимо выехать в Петербург, подопечным выдают проездные карты, либо они пользуются такси.
Лариса Андреевна
Тем, у кого нет пенсии, юристы и соцработники «Ночлежки» пытаются восстановить документы, чтобы эту пенсию оформить. Есть ещё деньги, получаемые от спонсоров — их подопечные тоже тратят по своему усмотрению. Свой «спонсор» есть, например, у 76-летней Ларисы Андреевны, которая перенесла перелом шейки бедра и готовится к операции по замене сустава. Операцию организует «Ночлежка».
Лариса Андреевна сидит на кровати в футболке с надписью «Добровтренде». У нее подведены карандашом брови, на ногтях — лак. Несмотря на проблемы с суставом, без раздумий согласилась поехать в музей в Выре.
Лариса Андреевна помнит, что когда-то работала парикмахером и официанткой. Но вообще у неё огромные провалы в памяти, и сейчас она по крупицам восстанавливает последние 40 лет своей жизни.
«Я пропала в 1983-м», — рассказывает она. Как очутилась в Ленинграде и где жила — не помнит. Не помнит, как вышла замуж. Говорит, что у неё была комната, но её забрали «эти люди», после чего она двадцать лет провела «в рабстве».
В петербургский приют она попала из Москвы в ноябре 2023 года. Говорит, её просто «выбросили на остановке». Прохожие вызвали скорую. Из больницы врачи направили её в Центр социальной адаптации, там она и узнала про «Ночлежку».
В приюте женщине без прошлого и документов взялись помогать сразу со всем. Подключилась «Благотворительная больница». Её сотрудница Алёна Демина объясняет, что людей без документов они по своей программе направляют на бесплатные операции в частные клиники. Так врачи вернули Ларисе Андреевне зрение. А сейчас «Ночлежка» помогает ей готовиться к ещё одной сложной операции — той самой замене тазобедренного сустава.
Параллельно с пожилой женщиной работал психолог, и это дало главный результат: к Ларисе Андреевне стала возвращаться память. Сотрудники приюта смогли найти её дочерей, сейчас она общается с младшей из них.
После операции Лариса Андреевна хочет вернуться в родную Тюмень и устроиться там в интернат. А ещё у неё есть мечта — увидеть Екатерининский дворец в Царском Селе. «Возможно, я там уже была, просто не помню», — говорит она.
«Мы не хотим вернуть человека к прежней жизни»
Приют в Сиверской — один из немногих примеров работающей системы помощи пожилым бездомным. Решение о заселении принимает команда соцработников «Ночлежки». Главные условия: человек не проявляет агрессии, не злоупотребляет алкоголем и находится в безвыходной ситуации — например, у него нет пенсии или она слишком мала, а работать не позволяет здоровье.
Сотрудник «Ночлежки» Даниил Александров подчёркивает, что бездомность — это длительная травма, которая мешает человеку планировать и ухудшает когнитивные способности. По его словам, цель приюта — не вернуть человека к прежней жизни, «ведь именно прошлое и привело к бездомности».
Александров объясняет, на чём основана мотивация помогать. Во-первых, это вопрос этики. Во-вторых — общественная польза: в России около двух миллионов бездомных, и половина из них трудоспособны. В-третьих — элементарная безопасность: если не предоставлять людям приюты, «трупы начнут находить на детских площадках», что станет проблемой для всего общества.
Даниил уточняет, что приют задумывался как временное решение, откуда людей должны были переводить в интернаты. Однако на практике эта система работает не всегда. Попасть в госучреждения сложно: в Петербурге отказывают из-за временной регистрации (даже оформленной «Ночлежкой»), а в Ленобласти — потому что сама организация петербургская.
В итоге приют в Сиверской стал для пожилых бездомных возможностью выжить, не дожидаясь справедливости от государства. Или от родственников, которые у постояльцев зачастую есть, но никак не участвуют в их жизни.
Автор: Мария Башмакова
Свежие комментарии