В 2025 году musicAeterna исполнилось 20 лет — музыкальный коллектив Теодора Курентзиса, начинавшийся как барочная лаборатория, теперь выступает в крупнейших залах Европы и Азии. В весеннем номере «Сноба» Денис Великжанин рассказывает, как это стало возможным.
Трудно сказать, было ли это стечение обстоятельств или грамотный расчет, но Теодор Курентзис с самого начала выстроил правильную стратегию, куда ложатся и внезапный переезд из солнечной Греции в не столь солнечную Россию в 1994-м, и обучение в Санкт-Петербурге у Ильи Мусина, и решение на первом этапе работать в Новосибирске, далеком от магистралей культурной жизни. В результате у него получилось занять почти свободную нишу и с точки зрения географии, и с точки зрения репертуара (первоначально — барокко плюс музыка XX века).
Конечно, концертная жизнь в Сибири была, но Курентзис, к тому моменту уже известный в музыкальном мире Москвы и Петербурга, сделал ее еще масштабнее. Его решение работать в Новосибирске было смелым шагом, но с высоты прошедших лет оно кажется вполне разумным: вместо того, чтобы добиваться места в столицах, куда рвутся все, он уехал подальше — в город, где есть необходимая любому оркестру поддержка и культурная среда, но одновременно и большая свобода. Где дышится легче и нет такой концентрации культурных событий, которая в столицах могла бы помешать росту.
Появившись в Новосибирске в 2004 году, созданный Курентзисом небольшой коллектив барочного формата musicAeterna поначалу был чем-то средним между творческой лабораторией и клубом по интересам, без претензий на уникальность и величие, но с вектором движения, который и вывел его к высотам.
Он постоянно расширял границы допустимого. Сначала постановка «Аиды» в 2004 году, которая сейчас кажется милой и уютной, а тогда вызывала сильное неприятие из-за переноса действия оперы в околосоветскую реальность. Затем — немыслимое тогда партнерство Новосибирской и Парижской оперы в постановке вердиевского «Макбета» (2008). В Перми, где Курентзис в 2011 году стал художественным руководителем театра оперы и балета, к нему пришла еще более громкая слава. И опять удача — его работа там отчасти совпала с «пермской культурной революцией», а во многом и поспособствовала смелой идее сделать в России новый центр музыкальной и культурной жизни.
Под руководством Курентзиса Дягилевский фестиваль, который он возглавил в 2012 году, за восемь лет стал событием мирового масштаба. Гости и музыканты со всего света съезжались в город на Каме. И было на что посмотреть и что послушать. Взять хотя бы «Травиату» Роберта Уилсона 2016 года. Когда еще в России, но не в Петербурге и не в Москве, была премьера такого значения? А наряду с «Травиатой» — большой романтической оперой — были концерты духовной музыки, и камерные концерты на старинных инструментах, и перформансы современных художников. Но главное — на фестивале всегда царила атмосфера свободы и творчества, которую хорошо дополняла авторская мифология Курентзиса: загадочность и туманность его высказываний, его гипнотические жесты, разговоры о музыке через разговоры о тишине, о чувствах и философии, о поэзии и других искусствах. Это, кстати, хороший способ введения человека в мир академической музыки, консервативный и для многих загадочный. Отправляясь туда напрямую, трудно разобраться, в чем ее суть — в ремесле или личности дирижера, в его одаренности, в самой музыке или в том, что просвечивает сквозь лабиринты музыковедческих описаний. Зато возможности для мистификаций открываются богатые.
Магия звука
В арсенале Курентзиса — внимательное отношение к деталям и нюансам партитуры, максимизация контрастов, явление слуху того, что обычно скрыто. Он идет от интуиции и старается приблизиться к идеалу звучания. Перфекционизм — отличительная черта дирижера, и если с его трактовкой можно спорить, то с качеством — почти никогда.
Курентзиса называют сторонником аутентизма. Само это движение оформилось в Европе и США в 1960-е годы и было протестом против рутины больших академических оркестров, «правильной» гладкости их интерпретаций. Небольшие группы энтузиастов играли музыку на старинных инструментах, внимательно вчитывались в нотные рукописи, изучали не только старую технику исполнительства, но и пытались проникнуть в сознание музыкантов прежней эпохи. Отсюда возникла специальная режиссура концертов, исторические залы, свечи вместо ламп накаливания, иногда — строгий запрет на электронику (кроме табло, обозначающих выходы на случай чрезвычайных происшествий). И вопрос был, конечно, не столько в звучании, сколько в особом переживании музыки, которое должно распространиться и на слушателя. Со временем реформаторский пыл аутентизма угас. Слушатели привыкли к новому звуку, низкому строю оркестра. И он почти превратился в новую догму.
Курентзис продолжает эту линию, сохранив дух и отказавшись от буквы. Ведь нота — это указание на звук, но не сам звук. И не так важно, какие струны натянуты на скрипках его оркестра — жильные или металлические. Музыканты могут сидеть или стоять. Вибрато в оркестре и голосах может появиться или исчезнуть — в зависимости от ситуации. Контрасты могут быть подчеркнуты или сглажены. Музыка в любом случае будет звучать интересно и убедительно — не только благодаря технике, часам репетиций и абстрактному «таланту». Секрет в том, что Курентзис способен создавать объемные художественные образы.
Притом что антураж концертов Курентзиса отчасти наследует аутентистам, его также помогают создавать практики перформативного искусства, когда театральное или музыкальное событие выходит за пределы концертного зала, а слушатель сопричастен действу.
Постоянная игра света и тени, музыки и тишины, ладан в фойе, концерт как месса, дирижер как проводник чего-то свыше — к этой части работы оркестра musicAeterna принято относиться с иронией. Однако ни смеяться над авторской мифологией, ни верить в нее всерьез не стоит. На деле она просто инструмент, способ настроить слушателя на нужный лад, выбить его из привычек повседневности, открыть его сердце для переживаний.
Невозможная музыка
Переезд Курентзиса и musicAeterna в 2019 году в Санкт-Петербург, в местный Дом Радио, сопровождался волнениями в культурной среде. Оркестр тогда расстался с Пермью и государственными институтами, но получил поддержку ВТБ и других инвесторов. Принимали его сложно: петербургская интеллигенция обычно с недоверием относится ко всему модному и новому. Но в итоге приветственный ночной концерт хора musicAeterna byzantina в Исаакиевском соборе прошел на ура.
В свой петербургский период коллектив musicAeterna разветвился на вокальный ансамбль, вокальный квартет, танцевальную труппу и ансамбль медных духовых. Византийский хор появился чуть раньше, в 2018-м. При оркестре впервые в России появилась фигура композитора-резидента. Сначала это был Алексей Ретинский, написавший Rex Tremendae — вариант реквиема. После пришли Кирилл Архипов, Алексей Сюмак, Андреас Мустукис. Организовались уникальные образовательные проекты: «Музыкальное измерение», «Поговорим о музыке», «Что я слышу?», построенные на принципе «непрямого включения в музыку» — через слово, живопись, движение, через сопричастность любого рода.
Интересно, что та атмосфера творчества и свободы, которая царила в небольшом новосибирском коллективе образца 2004 года, выдержала кризис роста и вполне сохранилась. А всемирно признанный оркестр продолжает делать невозможное не только в музыкальном смысле, но и в организационном: к примеру, выступает в Италии и Испании, а недавно благодаря ВТБ расширил географию гастролей в сторону Азии. В 2023 году musicAeterna впервые дал три концерта в Китае, где исполнял произведения Рахманинова и Прокофьева. Осенью 2024-го — уже восемь концертов: в Шанхае, Пекине, Шэньчжэне и Ухани. На этот раз в репертуаре были пятые симфонии Малера и Шостаковича, вступление и «Смерть Изольды» из оперы «Тристан и Изольда» Вагнера и концерт Брамса для скрипки с оркестром, в котором солировала концертмейстер оркестра — блистательная Ольга Волкова. Отзывы китайской прессы были в диапазоне от восторженных до очень восторженных. И судя по ним, у тамошнего слушательского опыта оказалось так много точек пересечения с нашим (вплоть до почти буквальных повторений слов о новой философии звука), что граница между Европой и Азией совсем не ощущалась. Напомним, что преодоление любых и всяческих границ — один из главных векторов движения оркестра musicAeterna и Теодора Курентзиса.
Курентзис неоднократно говорил о своей антисовременности, о том, что он счастлив был бы жить, к примеру, в 1920-е годы. Его деятельность, его оркестр действительно не современны. Само его существование — протест против плоскости ландшафтов современной реальности. Мир давно идет к унификации. Это видно и в архитектуре, и в однообразии быта, и в схожести человеческих идей. Сейчас границы между людьми становятся прочнее. И полезно иногда вспомнить, что эти границы не абсолютны. За них всегда можно выйти, например, совместно пережив чудо искусства. Пусть оно случается не каждый раз и не со всеми, это тот случай, когда и стремление идет в зачет.
Автор: Денис Великжанин
Этот материал опубликован в 109-м номере «Сноба». Приобрести журнал можно в интернет-магазинах Ozon и Wildberries, а также в «Азбуке вкуса», Spar и других торговых сетях.
Свежие комментарии