У «Подписных изданий» в переводе Валерии Фридман вышел очень нежный роман о современной француженке Луизе, которой из-за проблем со слухом приходится читать по губам, домысливая обрывки речи. Луизе придется решить, стоит ли установить кохлеарный имплант или оставить все как есть, рискуя полность потерять слух.
«Сноб» публикует две главы из книги, проиллюстрированной Касей Денисевич.
Я снова взяла жизнь в свои руки, избавилась от бульонов KUB и принялась искать работу. Пока я пополняла рынок труда своим резюме с пометкой «соискатель с инвалидностью», солдат курил на солнышке.
Первое предложение я получила из мэрии, речь шла о временном договоре, это был пост без должности. Перечень обязанностей — размытый, что идеально соответствовало моему профилю и моей мотивации.
По электронной почте мне прислали приглашение на встречу, по всей видимости, с начальницей департамента. В день собеседования меня охватил мандраж чего-то не понять, и я попыталась обдумать, что буду о себе говорить. Как мне отвечать на вопросы, связанные с совещаниями, с телефонными звонками? Теперь я уже не знала, что я могу, а что — нет.
Мэрия находилась в получасе езды на автобусе от моего дома. Ее здание было втиснуто между двумя домами, построенными в эпоху барона Османа, и диссонировало с ними стеклянным порталом и фасадом, представляющим собой чередование глухих и зеркальных панелей. Пройдя через рамку металлодетектора, я оказалась в небольшом холле: синие пластиковые сиденья, привинченные друг к другу, и искусственное банановое дерево напоминали антураж какого-нибудь провинциального вокзальчика. Ко мне подошла высокая женщина, бледная и сутулая, слабо пожала мою руку и пригласила следовать за ней.
Шагая позади нее, я догадывалась: она мне что-то говорила — ее гнусавый голос отражался от стен. Признаться в своей проблеме я не могла, поэтому натянула глупую улыбку, которую она заметила, обернувшись посмотреть, по-прежнему ли я здесь. Не знаю, требовало ли сказанное ею ответа, приняла ли она для себя уже какое-то решение или пока нет, но когда мы вошли в ее кабинет, напряжение между нами было уже ощутимым.
Я села напротив нее и обвела взглядом груды папок, отгораживающих нас друг от друга. К моему несчастью, ее голову закрывал компьютер и его вентилятор дул горячим воздухом мне в лицо, усиливая мое волнение.
— Итак, вы… (я изогнулась на стуле, чтобы прочесть ее слова по губам, но ее бледное лицо оставалось вне моего поля видимости) по зиме.
Может, она имела в виду работу в зимнее время? Почему бы и нет.
Может, уже спрашивала меня об отпуске зимой? Вряд ли.
Может, интересовалась, как я провела прошлую зиму? Нет, совсем не то.
А ведь это может быть вовсе не «по зиме», а «резюме», тогда она, вероятно, начала собеседование с того, что я отправила свое резюме.
Я наобум ответила «да».
Из-за монитора появилось ее лицо, обрамленное темными волосами, она смерила меня удивленным взглядом и снова скрылась в своей цитадели.
Затем среди потрескивания ее голоса и фырканья мне послышалось «претенциозный». Сочетание этих звуков никакого другого слова мне не напоминало. Неужели я претенциозная? Что такого я могла сказать? Что она имела в виду?
Меня охватила злость. Фырканье все усиливалось и усиливалось.
«Понимаете (тявканье) мы (фырканье)», — спросил голос из-за компьютера.
Теперь я слышала только лай, скулеж и тявканье — все окружающие меня звуки будто издавала побитая собака.
Что-то начало звенеть. Неужели пожарная сигнализация? Я страшно запаниковала. Начальница ощупала папки и выудила из-под бумажных завалов телефон.
Так вот что это было!
Я пробормотала «конечно, пожалуйста» и чуть отвернулась, показывая, что не слушаю разговор, но остаюсь в ее распоряжении, — все это я сопроводила непринужденной улыбкой.
Краем глаза я поглядывала на ее клавиатуру, еле сдерживая желание воспользоваться сочетанием клавиш CTRL+Z, чтобы отменить день моего потенциального провала.
В этот момент я почувствовала теплое дуновение у своих ног, причем исходило оно не от компьютерного вентилятора. Пока моя собеседница была отвлечена, я заглянула под сиденье и тут же вскрикнула от боли. Меня укусила за ногу то ли немецкая овчарка, то ли чехословацкий волкодав, то ли бультерьер. Собака посмотрела на меня единственным глазом — второй оказался выколот, — разинула пасть и приготовилась снова наброситься. Меня будто парализовало, я опустила взгляд и очень медленно стала поднимать ноги на сиденье, пока колени не прижались к груди, и в это время начальница закончила говорить по телефону.
Она недовольно на меня посмотрела. Я приняла нормальную позу, молясь, чтобы собака, которая била хвостом по полу, не набросилась на меня. По всей видимости, начальница ничего не замечала.
«(фырканье) с инвалидностью». Похоже на вопрос. Что мне ответить? Рассказать о глухоте, о моем расстройстве слуха? Как об этом говорить без волнения в голосе? Вот и наступил момент, которого я боялась, сейчас она начнет задавать неудобные вопросы. Чтобы увести разговор в сторону, я без раздумий выпалила:
— Инвалидность иногда называют в медицине гандикапом, а вообще-то гандикап — это термин, связанный со скачками, он появился в восемнадцатом веке на ипподромах Англии. Деньги, что ставили на ту или иную лошадь, собирались в одну фуражку — cap по-английски. Во Франции это слово обозначает гонку, в которой шансы участников на успех уравниваются за счет добавления преимуществ заведомо более слабым.
Вид у нее был непонимающий, и я подытожила:
— Сделав ставку на меня, вы окажетесь в выигрыше, поскольку выполните квоту по сотрудникам с инвалидностью, так что выгодно всем!
Она поднялась в знак окончания так называемого собеседования, протянула мне вялую руку, которую я пожала своей вспотевшей ладонью, после чего начальница проводила меня до двери.
11
Из безликого здания я вышла в сопровождении той незнакомой собаки. Она преследовала меня по пятам. Что она могла там делать? Собака, скаля зубы, пыталась на меня напасть, но я остановилась, вытянула руку, тыча в ее сторону пальцем, строго сказала «нет» и стала терпеливо ждать, пока не пропадут признаки ее враждебности. Похоже, никто не обращал на нее внимания. Между тем вид у собаки был пугающий: здоровенная, с черной шерстью. Я надеялась, что она исчезнет так же внезапно, как и появилась, но она не отставала от меня всю дорогу.
Добравшись до дома, я еще с улицы позвонила матери.
— Алло, мама, собеседование я прошла. До сих пор не знаю, на какую должность; спрашивать не стала, поскольку была уверена, что не пойму ответа: у начальницы голос средней высоты, а я такие, как ты знаешь, не разбираю. Нет! — крикнула я собаке.
— Все нормально? — забеспокоилась мама.
— Извини, тут одна собака идет за мной от самой мэрии.
— Позвони в газ.
Газ? Вечно у матери какие-то странные идеи.
— Привет! — Я узнала ясный голос своего соседа и показала на телефон, давая понять, что не могу сейчас ему ответить.
— Хорошо, мама, я позвоню в газ.
— Да нет же (я услышала сдавленный смешок матери, а может, это временно прервалась связь из-за проходящего рядом метропоезда), в ДАС*.
Мой сосед поглядывал на меня, затягиваясь сигаретой, которую держал большим и указательным пальцами.
— Я тебя больше не слышу, мама, созвонимся позже.
Боги прерванной связи меня опередили, соединение отрубилось.
Я поцеловала соседа и отогнала ногой собаку, возбужденно крутившуюся вокруг нас.
— Не понимаю, что происходит, но с недавнего времени она не отстает от меня, — сказала я ему, кивая на собаку, которая, судя по всему, хотела играть.
Сосед удивленно на меня посмотрел и выпустил мне в лицо клуб сигаретного дыма:
— Она? О ком ты говоришь?
Обернувшись, собаки я не обнаружила и растерянно подняла взгляд на смуглое лицо соседа.
— Как у тебя сегодня дела? — участливо спросил он.
Я рассказала о своем собеседовании в мэрии — вернее, преподнесла все так, как должно было пройти в идеале.
— Короче, она вскоре мне перезвонит и даст окончательный ответ, ведь есть и другие кандидаты.
На самом деле я этого не знала наверняка, но решила выдумать.
— Хорошо бы тебе оказаться первой. А то в мэрии долгим подбором персонала не заморачиваются.
Есть во лжи положительный момент: она оставляет вам надежду на лучшее.
* Дотация активной солидарности (фр. Le revenu de solidarité active) — вид социального пособия во Франции.
Свежие комментарии