Кент Харуф «Хорал». Глава из романа

Глава из большого романа об обычных людях и маленьких чудесах. Книга вышла в в издательстве «Дом историй» в переводе Ксении Чистопольской.

Макфероны

Мэгги Джонс выехала к Макферонам холодным субботним днем. Семнадцать миль на юго-восток от Холта. По обе стороны шоссе поля под паром слегка припорошило снегом, канавы замело, они покрылись твердой коркой.

Скот породы блэк-болди* рассредоточился по кукурузной стерне, все животные отвернулись от ветра, пригнув головы, и мерно жевали. Когда Мэгги свернула на гравийную дорогу, стайка птичек вспорхнула с обочины и унеслась по ветру. Вдоль забора искрился на солнце снег. 

Она подъехала к старому дому, расположенному в четверти мили от дороги. Несколько низкорослых вязов, уже без листвы, стояли во дворе, огороженном проволочным забором. Когда она вышла из машины, старая пестрая дворняга подбежала к ней, обнюхала ее кожаные ботинки; Мэгги потрепала пса по голове и прошла через проволочные ворота к дому, постучала в сетчатую дверь. Все крылечко было закрыто сеткой от насекомых, и там, где она порвалась, ее заштопали белой хлопковой нитью. За крыльцом находилась кухня. Мэгги поднялась по ступенькам на крыльцо, постучала снова. Заглянула внутрь: в целом кухня была в порядке. На столе не оставалось посуды, тарелки сложены в раковину, но стопки журналов «Ферма» и газеты были сложены у дальней стены, масляные детали: шестерни, старые подшипники, болты лежали на рабочих тряпках на всех стульях, за исключением двух, которые стояли друг напротив друга за сосновым столом. Она открыла дверь и крикнула:

— Есть кто дома?

Ее голос отозвался эхом и затих в дальней комнате.

Она снова вышла на крыльцо и вернулась к машине. Услышала, что вдалеке, на южном пастбище, пыхтит и тарахтит трактор. Прошла туда и встала за углом конюшни, прячась от ветра. Теперь она их увидела. Братья ехали на тракторе: Рэймонд стоял позади Гарольда, который сидел за рулем древнего, выцветшего красного «Фармолла» с брезентовым чехлом на двигателе, прикрученным к решетке радиатора для защиты от ветра; трактор тянул за собой пустую тележку для сена. Они кормили скот на зимнем пастбище сеном в тюках и гранулами хлопкового жмыха, рассыпая жмых по кормушкам. Проехав в ворота, они остановились, Рэймонд слез, закрыл створы и снова забрался на трактор, и они с тарахтеньем и лязгом пронеслись мимо загонов и расколов к хлеву. Крышка на выхлопной трубе у трактора грохотала, выпуская клубы черного дыма; они заглушили двигатель, крышка упала и закрылась, и тут Мэгги Джонс снова услышала ветер.

Она вышла из-за конюшни и остановилась, ожидая их. Братья спустились с трактора и медленно, спокойно, неторопливо, словно священники, приблизились к ней, будто совсем не удивлены ее визиту. В зимних комбинезонах они двигались неуклюже, толстые шапки были низко надвинуты на лоб, руки в громоздких зимних перчатках.

— Ты тут в ледышку превратишься, — сказал Гарольд. — Лучше не стой на ветру. Потерялась?

— Возможно, — ответила Мэгги Джонс. Рассмеялась. — Но я хотела побеседовать с вами.

— Ох-ох. Не нравится мне, как это звучит.

— Только не говорите, что я уже вас напугала, — сказала она.

— Черт возьми! — воскликнул Гарольд. — Наверняка ты чего-то от нас хочешь.

— Хочу, — признала Мэгги.

— Тогда лучше иди в дом, — предложил Рэймонд.

— Спасибо, — поблагодарила она. — По крайней мере один из вас — джентльмен.

Они прошли к старому дому через замерзший, продуваемый ветром двор. Их выбежал

встретить пес, снова обнюхал Мэгги и опять вернулся в открытый гараж. Они поднялись по ступенькам. На тесном крылечке братья наклонились и сняли заляпанные навозом бахилы.

— Проходи, — сказал Рэймонд. — Не жди нас.

Она открыла дверь и вошла на кухню. В доме было прохладно, но все же лучше, чем на ветру. Братья зашли следом, закрыли дверь, сняли перчатки, положили их на стол, и те казались негнущимися, деревянными, потому что сохраняли форму рук. Братья отстегнули верхи комбинезонов. Под комбинезонами на них были надеты черные свитера на пуговицах, фланелевые рубашки и майки с длинным рукавом.

— Хочешь кофе? — спросил Рэймонд.

— О, не стоит беспокоиться, — ответила Мэгги.

— У нас осталось с обеда в полдень.

Он поставил кастрюльку на плиту, перелил в нее кофе из кофейника. Затем снял шапку,

и короткие седые жесткие волосы встали ежиком на его круглой голове. Мэгги подумала, что его голова очень красива — идеальной формы. Они оба так выглядели. Гарольд снял масляные детали со стула, подтащил его к столу. Тяжело сел. В холодной кухне лица братьев Макферонов блестели и краснели, как свекла, а от затылков шел пар. Они были похожи на персонажей старинной картины — крестьян, работников, отдыхающих после трудового дня.

Мэгги Джонс расстегнула пальто и села.

— Я пришла сюда попросить вас об услуге, — объявила она им.

— Вот как? — удивился Гарольд. — Что ж, попросить всегда можно.

— О какой? — уточнил Рэймонд.

— Одной девушке, моей знакомой, требуется помощь, — начала Мэгги. — Хорошая девушка, но она попала в беду. Полагаю, вы могли бы помочь ей. Я бы хотела, чтобы вы подумали и сообщили мне о своем решении.

— А что с ней случилось? — спросил Гарольд. — Ей нужно пожертвование?

— Нет. Ей нужно гораздо больше.

— Что у нее за беда? — спросил Рэймонд.

— Ей семнадцать, — сказала Мэгги Джонс. — Она на четвертом месяце беременности, и у нее нет мужа.

— Что ж, да, — отозвался Гарольд. — Пожалуй, это можно назвать бедой.

— Она жила какое-то время у меня дома, но отец больше не хочет ее видеть. Он лишился рассудка. Все путает, порой становится агрессивным. Он напугал ее, она боится оставаться с ним наедине.

— А как же ее родные? — спросил Гарольд. — У нее нет семьи?

— Отец бросил ее много лет назад. Не знаю точно, сколько. А недавно мать выгнала ее из дома.

— Из-за того, что у нее будет ребенок?

— Да, — ответила Мэгги. — У ее матери свои проблемы. Возможно, вы ее знаете.

— Кто она?

— Бетти Рубидо.

— О, — сказал Гарольд. — Жена Леонарда.

— Вы его знали?

— Выпивали с ним.

— Что с ним стало, интересно?

— Ничего хорошего. Могу поспорить.

— Что ж, возможно, он уехал в Денвер, — предположил Рэймонд. — Еще он мог вернуться в Роузбад в Южной Дакоте. Вряд ли кто-то знает. Его давно тут нет.

— Но девушка еще тут, — сказала Мэгги. — Я об этом. Его дочь еще тут. И она хороший человек. Ее зовут Виктория.

— А как же мистер? — поинтересовался Гарольд.

— Кто? — спросила она. — О. Ты про отца ребенка.

— Как он к этому относится?

— Никак. Она даже не говорит мне, кто он, только то, что он не из местных. Живет не здесь. Он не хочет с ней больше общаться, как она утверждает. И ребенка тоже не хочет, очевидно. Ну, я не уверена, что он вообще знает о малыше. Сообщила ли она ему.

Кофе на плите закипел. Рэймонд встал, выставил на стол три кружки, разлил в них кофе — кастрюлька яростно шипела, когда он ее наклонял. Кофе был черным и густым, как дымящаяся смола.

— С чем ты пьешь? — спросил он.

Мэгги заглянула в кружку.

— Может, молока?

Он вынул бутылку молока из холодильника, поставил ее на стол и снова сел. Мэгги сняла крышку и отлила себе немного в кружку.

— Что ж, ладно, — сказал Гарольд. — Ты нас заинтриговала. Говоришь, что денег не надо. А что тогда?

Она отхлебнула кофе, посмаковала его, снова заглянула в кружку и поставила ее на стол.

Посмотрела на стариков-братьев. Те ждали, сидя за столом напротив нее.

— Я хочу чего-то невероятного, — ответила она. — Вот чего я хочу. Я хочу, чтобы вы подумали над тем, чтобы взять девушку к себе. Позволить ей жить с вами.

Они уставились на нее.

— Да ты шутишь, — не поверил Гарольд.

— Нет, — ответила Мэгги. — Я не шучу.

Они были огорошены. Смотрели на нее настороженно, будто она представляла опасность. Затем принялись разглядывать свои толстые мозолистые ладони, распластав их на кухонном столе, и наконец уставились в окно, на приземистые голые вязы.

— О, понимаю, это звучит безумно, — признала она. — Полагаю, так и есть. Наверно. Но

какая разница! Этой девушке нужен кто-то, и я готова принять отчаянные меры. Ей нужен дом на эти месяцы. А вы, — улыбнулась она им, — вы старые бирюки, вам тоже кто-то нужен. Кто-то помимо старой рыжей коровы, о ком можно заботиться и беспокоиться. Тут слишком одиноко. Ну, взгляните на себя. Однажды вы умрете, даже не испытав никаких потрясений в жизни. Хороших потрясений. Это ваш шанс.

Братья Макфероны поерзали на стульях. Посмотрели на нее с недоверием.

— Ну? — спросила она. — Что думаете?

Они ничего не ответили.

Она рассмеялась.

— Похоже, я лишила вас дара речи. Вы хотя бы подумаете об этом?

— Черт, Мэгги, — наконец выжал из себя Гарольд. — Давай вернемся к разговору о деньгах. С деньгами было бы гораздо проще.

— Да, — ответила она. — Было бы. Но не так интересно.

— Интересно, — повторил он. — Хорошенькое словечко для того, о чем ты говоришь. Больше похоже на светопреставление, хаос. Господи Исусе.

— Ладно, — сказала она. — Я попыталась. Я должна была это сделать.

Она встала и застегнула пальто.

— Можете сообщить мне, если передумаете.

Она вышла к машине. Они проводили ее, прошли вперед и остановились у проволочных ворот на ледяном ветру, ждали, когда она сдаст назад, выкатится по изрытой колеями подъездной дороге и проедет мимо дома к проселочной. Поравнявшись с ними, она помахала им. Они подняли руки и помахали в ответ.

Когда она уехала, они, не говоря друг другу ни слова, вернулись на кухню, допили кофе из кружек, надели зимние шапки и перчатки, натянули бахилы, застегнули их, а затем вновь вышли на крыльцо, спустились во двор, вернулись к работе — все так же тихо, молчаливо, будто внезапно и окончательно онемели от такого предложения.

Но позже вечером, когда зашло солнце, небо стало бледным и прозрачным и тонкие голубые тени потянулись по снегу, братья поговорили. Они были в конюшне, трудились над резервуаром для воды.

Резервуар замерз, затянулся льдом. Лохматые верховые лошади, уже в зимних шубках, стояли спиной к ветру, следили за мужчинами в загоне; хвосты у лошадей развевались, а дыхание вырывалось белыми струйками пара, и ветер разносил его клочьями.

Гарольд разбивал лед в резервуаре колуном. Старик бил по льду и наконец добрался до воды: колун до середины топорища исчез из виду, внезапно отяжелев, — Гарольд вытащил инструмент и рубанул снова. После Рэймонд вынимал лед вилами: выкидывал его из резервуара на стылую землю позади себя, и тот падал в кучу к другим ледяным осколкам. Расчистив резервуар, они сняли крышку с оцинкованной водонепроницаемой коробки, которая плавала в воде. В коробке находился обогреватель. Заглянув внутрь, они увидели, что горелка потухла. Гарольд снял перчатки, вытащил из внутреннего кармана длинную спичку, чиркнул ею о ноготь большого пальца, прикрыл пламя ладонью и поднес к коробке. Когда горелка занялась, он поправил пламя и убрал руку, а Рэймонд снова закрыл крышку. Потом они проверили баллон с пропаном, который стоял в стороне. Все выглядело как надо.

Какое-то время они стояли под ветряным насосом в сгущавшихся сумерках. Лошадей мучила жажда: они приблизились, осмотрелись, понюхали воду и начали пить, делая большие глотки. После они отошли, следя за братьями большими сияющими глазами, похожими на идеально круглые пуговицы из красного дерева.

Уже почти стемнело. Только тонкая лиловая полоска света виднелась на горизонте с запада.

— Ладно, — сказал Гарольд. — Я знаю, что думаю. А как по-твоему, что нам с ней делать?

— Мы ее примем, — ответил Рэймонд.

Он говорил без колебаний, будто только и ждал, что брат заведет разговор, чтобы разобраться с этим и уладить дело.

— Может, она не будет таким уж потрясением, — добавил он.

— Я об этом пока не говорю, — сказал Гарольд.

Он посмотрел в сгущающуюся тьму.

— Я о том, черт возьми, что ты только взгляни на нас. Одинокие старики. Дряхлые деревенские холостяки в семнадцати милях от ближайшего городка, не слишком-то хорошего, когда до него доберешься. Подумай о нас. Чудаковатые и невежественные. Одинокие. Независимые. Привыкшие к своим распорядкам. Как нам измениться в таком-то возрасте?

— Не знаю, — ответил Рэймонд. — Но я постараюсь. Это я могу сказать.

— И что ты имеешь в виду? Как она может не стать для нас потрясением?

— Я не говорил, что она не станет. Я сказал: «Может, она не будет таким уж потрясением».

— И почему это она не будет таким уж потрясением? Каким — таким? Ты когда-нибудь делил дом с девушкой?

— Ты же знаешь, что нет, — отозвался Рэймонд.

— И я не делил. Но позволь тебе сказать. Девушки другие. Они хотят разного. Им постоянно нужны всякие штуки. У девушек есть потребности, которые мы даже представить себе не можем. Им такое приходит в голову, что мы даже не можем предположить. И, черт возьми, еще и ребенок. Что ты знаешь о младенцах?

— Ничего. Я не имею о них ни малейшего представления, — признал Рэймонд.

— Ну и?

— Но я и не обязан ничего о них знать. Может, у меня будет время разобраться. А теперь, ты согласен присоединиться ко мне в этом или нет? Потому что я все равно это как-то сделаю.

Гарольд повернулся к нему. Свет в небе погас, и он не мог разобрать выражение лица

Рэймонда. Видел лишь темный знакомый силуэт на фоне темнеющего горизонта.

— Ладно, — сказал он. — Я согласен. Я с тобой. Не стоит этого делать, но я соглашусь.

Я привыкну к этому. Но сначала скажу тебе кое-что.

— Что же?

— Ты становишься чертовски упрямым и трудным в быту. Вот и все, что я скажу. Рэймонд, ты же мой брат. Но ты становишься совершенно неуправляемым и невыносимым.

И еще кое-что.

— Что?

— Это будет не чертов пикник от воскресной школы.

— Нет, не он, — согласился Рэймонд. — Но я не припомню, чтобы ты посещал воскресную школу.

*Блэк-болди — гибрид крупного рогатого скота, который получают путем скрещивания быков породы герефорд и коров ангусской породы.