Искусствовед Сергей Уваров — о том, почему русские «возглавили» авангард, как он менял представления о человеческой чувственности и отрицал человеческое как таковое, из-за чего сексуальная революция захлебнулась при Сталине, какие фантазии о мертвом сыне преследовали Елену Гуро и зачем обычные художники превращаются в трансмедиальных.
Гуро — пионерка русского авангарда. Какие новые эстетические пути она наметила?
И в литературе, и в живописи она проложила дороги, которыми пойдут потом многие. Как поэтесса, она пришла к созданию нового языка. Футурист Алексей Крученых, с которым она дружила, придумал заумь — это когда слова перестают использоваться как традиционные лексические и смысловые единицы и превращаются в фонетические последовательности, звукосочетания. У Гуро мы можем найти нечто похожее, например, в стихотворении «Финляндия», которое почти целиком состоит из неологизмов и звукоподражаний, имитирующих шум сосен. Она проложила мостик от Серебряного века с типичным для него набором тем и мотивов к футуризму.
В живописи Гуро прошла большую школу: начинала с реалистических вещей, потом у нее был период своеобразно понятого импрессионизма и переход к кубизму, который она тоже понимала специфически и в этом направлении не была похожа ни на кого. Вместе с Матюшиным она стала родоначальницей органического направления русского авангарда.
А чем вообще русский авангард в начале XX века отличался от европейского?
Русский авангард был самобытным явлением. Безусловно, он формировался во многом под влиянием французов, в первую очередь — импрессионистов, постимпрессионистов и кубистов. Но дальнейший путь русских авангардистов и вершины этого пути — супрематизм Малевича, лучизм Ларионова и Гончаровой, органическое направление Матюшина и Гуро, конструктивизм 1920-х — все это уже никак не вытекало из западного мейнстрима. Хотя определенные переклички можно найти, но это не было результатом влияния Запада на нас. Скорее, как раз наоборот: русские художники, приезжавшие или эмигрировавшие на Запад (Эль Лисицкий, например, или Кандинский), задавали там свои тренды. Недаром во всем мире из всей истории русского искусства больше всего ценится наша иконопись и наш авангард. Шишкин и Айвазовский для западного зрителя не так оригинальны, на Западе в похожей манере творили свои художники.
Если немного вдаться в историю и философию — почему именно русские «возглавили» авангард?
Период 1910–1920-х — это буквально рождение нового мира, и для России эти годы были самыми бурными. Мир перевернулся в России. Художники ярко чувствовали время и чутко отрефлексировали рождение новой вселенной, подобрали самый подходящий новый язык для нее. Все они ощущали грядущий исторический и метафизический переворот еще до Первой мировой и до революции. В 1913 году была создана опера «Победа над Солнцем», музыку для которой, кстати, писал Михаил Матюшин. И в этой опере много футуристических прозрений.
Гуро и Матюшин — первые русские трансмедиальные художники?
Сложно сказать. Живший в одно с ними время композитор Скрябин, например, тоже смотрел в эту сторону, мечтал создать «Мистерию», которая объединяла бы все виды искусств и исполнялась в специально построенном для этой цели храме на берегу Ганга. Да и знаменитые балеты «Русских сезонов» Дягилева — такое же синкретичное искусство. Декорации к «Весне священной» Стравинского создавал Рерих, и они вступают в удивительный диалог с музыкой…
Кандинский же, наоборот, будучи художником, смотрел в сторону музыки. Он придумал представление под названием «Желтый звук» и давал конкретные указания композитору Гартману, писавшему партитуру, какая музыка в какой момент должна звучать.
Но Матюшин и Гуро отличаются от других гениев той поры. Если у перечисленных фигур была все-таки одна основная деятельность, то у этой пары не было разделения художественных практик на основную и «дополнительную». Мы не можем сказать, что для Матюшина музыка была важнее, чем изобразительное искусство, а для Гуро важнее изобразительное искусство, чем литература.
Почему синкретизм так расцвел именно в Серебряном веке?
Идея о синтезе искусств — очень древняя, восходящая к античности. В древнегреческой трагедии участвовал хор. Церковные ритуалы воздействуют на все органы чувств человека: кругом иконы или фрески, пение, архитектура… В старинных особняках знати и дворцах музыка существовала в художественном пространстве, сформированном картинами на стенах, изысканными предметами интерьера и так далее. Но в XIX веке все изменилось: музыка поселилась в концертных залах, изобразительное искусство — в музеях и галереях. Вдобавок общество стало более светским, и церковь уже не играла первостепенную роль в появлении произведений искусства.
Первым декларирует идею «всеобъемлющего произведения искусства» Вагнер, показывая в своем собственном театре «Кольцо нибелунга», а после — «Парсифаль», который уже не опера в традиционном виде, а некая мистерия. Все эти сочинения были написаны им как либреттистом, положены на музыку как композитором и поставлены как режиссером. И к началу XX века в разных странах, в том числе в России, идея о возврате утраченного всестороннего влияния искусства на человека становится мейнстримом. К этой мысли о синтезе присоединилась еще и идея о необходимости постоянного новаторства, искать которое на стыке видов искусств куда благодатнее, чем внутри одного искусства.
То есть можно сказать, что одна из задач авангарда — это возвращение людям ощущения целостности мира, а не констатация его окончательного размывания и расщепленности?
Это было бы очень смелым заявлением. Но искусство авангарда, если бы мы изъяли из него синкретические элементы, действительно не давало бы прочувствовать мир того времени во всей полноте погружения. Я возвращаюсь к «Победе над Солнцем»: в ней музыка Матюшина, костюмы и декорации Малевича, стихи Крученых и Хлебникова одинаково важны, а их взаимодействие усиливает каждый из элементов в разы.
В каких случаях смешение видов искусства ведет к фиаско?
Сегодня синкретизм — общий тренд, за которым могут скрываться не самые талантливые и оригинальные вещи. Само стремление к нему вряд ли надо считать причиной неудачи, но за соединением искусств должно что-то стоять — какая-то идея, концепция. Должно быть понимание, что и ради чего ты смешиваешь. В 1928 году, когда только-только появился звуковой кинематограф, у Эйзенштейна, Пудовкина и Александрова вышел манифест «Будущей звуковой фильмы». В этом тексте авторы призывали режиссеров, чтобы в их картинах звук не дублировал происходящее на экране, был не подложкой и фоном, а контрапунктом, самостоятельной выразительной единицей. Вот так и должно работать хорошее синкретическое искусство — все его элементы должны работать сами на себя, чтобы при этом они работали на целое.
Откуда у Гуро появилась фантазия о сыне, которого на самом деле никогда не существовало? Как она превращала эту фантазию в искусство?
Гуро была экзальтированной и мечтательной женщиной. Тут можно вспомнить и ее особую любовь к природе, особое чувствование органического мира… Образ выдуманного сына появился в ее книге «Осенний сон», когда она уже была тяжело больна и понимала, что никогда не станет матерью. Вероятно, этот персонаж был сублимацией ее нереализованного материнства. В пьесе «Осенний сон» он трансформируется в Вильгельма — это неловкий, застенчивый, «не от мира сего» восемнадцатилетний юноша, который в конце умирает.
Но вот что интересно: этот персонаж существует как бы над временем, во всех эпохах сразу. Отчасти это реинкарнация образа Дон Кихота, рыцаря-мечтателя, который тоже живет не в реальности, а в мире своих фантазий (Матюшин, кстати, ассоциировал себя именно с Дон Кихотом). Гуро воплощает архетип юродивого и видит в нем метафору художника. Гуро развивала этот образ не только в литературе, но и в изобразительном искусстве. На нашей выставке «Осеннему сну» посвящен целый раздел, и зрители смогут там увидеть целый ряд написанных художницей портретов главного героя пьесы — того самого воображаемого сына.
Гуро и Матюшин — редкий пример счастливой семьи творческих людей. А как авангард изменил представления о любви и человеческой чувственности? Какие стороны любви и эроса авангардисты подсветили впервые, а что они в этой теме деконструировали?
Эта тема почти не фигурирует у Гуро и Матюшина, хотя, несомненно, их творчество пропитано любовью друг к другу. Если же говорить об авангарде в целом, то стоит задуматься о восприятии любви, взаимоотношений между мужчиной и женщиной в эту эпоху. Я бы сказал, что оно было гораздо более свободным, чем раньше, — и под этим я подразумеваю не пресловутую теорию о стакане воды, а изменение ролей в любовных союзах. Показательно, что в эту эпоху появилось сразу несколько ярких пар художников, где женщина занимала отнюдь не второстепенную позицию: это Гончарова и Ларионов, Степанова и Родченко… Ну и, собственно, Гуро и Матюшин. Кстати, если бы Гуро, дочь генерала, родилась лет на 30 раньше, то ей никто бы не позволил выйти замуж за Матюшина, незаконнорожденного сына крепостной. Пожалуй, именно в начале XX века закрепилось представление о том, что брак — это в первую очередь не практическая необходимость, а союз любящих людей.
А что касается эроса — обратите внимание, что художники авангарда начали изображать человеческое тело, особенно женское, совсем иначе, чем это делалось до них. Прежде обнаженную натуру изображали как красивый объект — то, чем можно и нужно любоваться, а может, и вожделеть. Но в начале XX века некоторые живописцы сознательно стали писать ню отталкивающе, уродливо. Западных мастеров это тоже касается — вспомним австрийский экспрессионизм в лице Эгона Шиле. Впрочем, в авангарде это все же не главное. Важнее — рождение беспредметности, полный отрыв от человека, реального мира. Тема любви и отношений так или иначе уходит на второй план.
Почему пафос сексуальной революции и экспериментальные полигамные союзы (тот же Маяковский с Бриками) уже в 1930-х стали осуждаться и сменились культом «семейственности»? Из-за чего освободившаяся любовь снова закрепостилась, а авангард захлебнулся?
Вопрос про сексуальность в советское время стоило бы адресовать социологам и специалистам по этой теме. Скажу лишь, что союз героев выставки — Матюшина и Гуро — это как раз про любовь в самом чистом, классическом, романтическом смысле, а отнюдь не про сексуальную революцию.
Что же касается «захлебнувшегося» авангарда — полагаю, что он не сам захлебнулся, а его утопили. Правительство, наводя «порядок» в стране, решило, что искусство должно служить другим целям. Советского человека надо было убеждать, что он живет в самой красивой, гармоничной и правильной стране. Абстрактные композиции и «уродливые» женщины, конечно, для таких целей не очень годятся.
Беседовал Алексей Черников
Свежие комментарии