19 и 20 февраля в КЗ «Москва» пройдет спектакль «Семь». Это страстное и чувственное танцевальное шоу о грехах и способах их преодоления. «Сноб» поговорил с режиссером спектакля Анастасией Юрасовой о том, как говорить на сцене о греховном, чтобы не смутить собственного отца.
Анастасия, когда вы начали заниматься танцами?
Танцы появились в моей жизни практически случайно. Когда мне было 18, мы пошли с подружкой заниматься в одну школу. До этого целенаправленного обучения в моей жизни не было. Но я участвовала с постановками в разных школах и лагерях, и мои выступления часто хвалили — так что талант у меня, как будто, был уже с детства.
Что представляет из себя стиль Frame Up Strip, который вы придумали более 10 лет назад?
Frame Up Strip — это танец на стрипах (женская обувь на платформе и высоких каблуках. — Прим. ред.) с определенной техникой. Разумеется, когда люди слышат слово «стрип», они сразу думают о стриптизе и сексе. Однако мы ставим очень разные номера — не обязательно откровенные. И здесь точно нет места вульгарности и пошлости. Хотя сексуальность и чувственность — очень важные черты для Frame Up. Но я никогда не слышу от зрителей, что наш танец — это слишком, чаще говорят, что он — лиричный, музыкальный, красивый.
Как ваши родители отнеслись к тому, что вы выбрали танец как основную профессию?
Маме сначала, конечно, не понравилось, что я ухожу «с нормальной работы». Но я поняла, что очень хочу танцевать, а чтобы это делать классно, нужно очень много работать. Мама долго говорила: «Ну, когда ты уже свои танцульки бросишь?». Потребовалось несколько лет, чтобы она поняла, что это ценится, приносит нормальные деньги, что это не блажь, а работа. Папа, наверное, только лет через десять стал замечать мои успехи. Когда мы с моей командой выиграли какой-то очередной конкурс, он позвонил, сказал: «Прикольно!» Мои родители — довольно консервативные люди, но никаких ссор по поводу танцев у нас в семье не было, они меня безусловно поддерживали.
А то, что это стрип, их не смущало?
Изначально я занималась street dance, стрип появился потом. Папа долго не хотел идти на «Семь», говорил: «Что я туда пойду, там только молодежь, там откровенные танцы». Но я его убедила, что ничего неприличного там нет, и даже несмотря на то, что это чувственный танец, и мы говорим на сцене о греховном, мне ни один зритель ни разу не сказал, что увидел что-то непристойное или пошлое. В итоге папа сходил, и ему понравилось.
Как появилась идея спектакля «Семь»?
Изначально я хотела поставить экспериментальный драматический номер, вдохновленный фильмом «Платформа» (испанский триллер, действие которого происходит на платформе с едой для заключенных. — Прим. ред.). Этот номер произвел сильное впечатление на зрителей, многие восприняли его как рассказ о чревоугодии. Мне пришла в голову идея каждый сезон ставить по одному номеру, посвященному различным грехам. Но потом подумала: зачем чего-то ждать? Почему бы не создать целый спектакль? Подобный опыт у меня уже был — мы с командой Agny сделали спектакль «Парфюмер» по роману Патрика Зюскинда. Я предложила эту идею своей команде, и мы почти сразу начали работать.
Вы были удивлены успехом премьеры?
Да, это было безумно приятно. Мы же продали первый спектакль без рекламы, без «прогревов» и подобного. Помню, у нас была открыта страница, на которой отражались продажи — и мы видели, как разлетаются билеты. Это была фантастика!
Тяжело ли вашей команде дался этот спектакль?
Это была серьезная работа. Мы с командой практически жили в зале целый год. Очень много времени занимали «чистки» — это синхронизация хореографии, когда адаптируешь ее под труппу в 20 человек, чтобы все выглядело выверено, слаженно, гладко. Тела-то у всех разные…
Расскажите об опыте работы со звездами шоу-бизнеса. Они готовы играть по вашим правилам, выкладываться? Или это вам приходится под них подстраиваться, если какие-то движения им не по зубам?
Это очень зависит от конкретного человека. Бывает так, что на первом этапе артист загорается, а потом гаснет — когда видит, что нужно «впахивать», репетировать, что все не так просто... Мне безумно понравилось работать с Аней Maruv, она готова была отдаваться работе полностью, развиваться в танце. И стала привносить какие-то элементы Frame Up на своих концертах. Очень легко работалось с Сашей Реввой — я говорю именно про вайб, потому что репетиции проходили плотно: две недели с 10 утра до 6 вечера.
Сложно ли попасть в вашу труппу?
В моей команде в основном ученики, которых я растила много лет, из которых получились профессионалы. Перед тем как выйти вместе на сцену, мы должны пройти какой-то путь: условно говоря, если ко мне придет человек и скажет: «Я классно танцую, возьми меня», — я, скорее всего, откажу. У меня есть команда новичков, из которой можно попасть в основной состав, но для этого нужно много работать, чего-то добиться, это не один год работы.
Люди в основном составе часто меняются?
Сейчас этому составу уже 5 лет, и основная часть труппы сохранилась. Люди, конечно, уходят — я не знаю команды, где не было бы «текучки». Это тяжелая работа: помимо спектакля у нас есть еще разовые коммерческие проекты, те же номера для шоу звезд.
Насколько это прибыльное дело? Вы писали в социальной сети, что танцоры недооценены.
Да, это так, к сожалению. От этого часто страдает все шоу, потому что сильные танцоры не хотят работать за копейки — и звезды набирают слабых. Ну кто захочет «отпахать» в зале две недели, чтобы потом получить на корпоративе десять тысяч рублей. Такие суммы тоже иногда предлагают, но я сразу отказываю. Заказать танцы за миллион не каждый может себе позволить.
Кроме денег, что может заставить вас не браться за какой-то проект?
Если слушаешь трек и понимаешь, что музыка тебе совсем не нравится. Причем от стиля это не зависит, та же попса бывает очень разной. Когда мы работали с Сашей Реввой, я сразу же увидела картинку, представила движения. Но бывает так, что ты понимаешь, что деньги ты получишь, но тебе будет стыдно, что это кто-либо когда-нибудь увидит.
С кем из мировых звезд вы мечтали бы поработать, если бы вдруг представилась такая возможность?
Мне многие нравятся: Бейонсе, Бруно Марс. Но если говорить о мечте, которая вряд ли сбудется — то мне хотелось бы поставить хореографию на «Супербоуле». Причем мне не так важно, кто будет выступать. Потому что это потрясающие возможности: можно придумать что-то грандиозное, не ограничивая свою фантазию.
Вы недавно во второй раз стали матерью. Это как-то влияет на вашу работу?
Когда родилась первая дочка Женя, у меня какое-то время был шок: как теперь буду справляться? Где-то на год я выпала из танцев и потом постепенно стала к ним возвращаться. Но, к счастью, у меня понимающий муж, с которым мы равноценно делим обязанности, и есть няня. Женя была беспокойным ребенком, постоянно требовала внимания. Вторая дочка Кира совсем не такая: я даже не представляла, что дети бывают такими тихими, могут просто лежать и не плакать. В общем, я перестроила свой график: отказалась от многих гастролей, подняла цены, и уже через три недели после родов была в зале. Сейчас я счастлива, потому что вопрос с детьми у меня закрыт — больше не хочу, двоих вполне достаточно. Можно готовить тело к дальнейшей работе, и не переживать, что я опять вылечу из своего графика.
Представляете ли вы возраст, когда скажете: «Наверное, с танцем на сцене все»?
Сейчас мне 37 и я не собираюсь заканчивать, мне безумно нравится танцевать. Во сколько лет появляется это чувство, когда ты вроде бы и работаешь на 100%, а выглядит это все равно тяжело, я не знаю. Очень хотелось бы поработать на сцене еще минимум лет десять… Вообще, я не смотрю далеко — максимум представляю себе ближайший год, и что мне хотелось бы за это время сделать. Разумеется, есть огромное желание совершенствоваться как артист и хореограф, сделать еще спектакль, и не один. Но загадывать и думать, что там дальше, я не буду.
Беседовал Егор Антощенко
Свежие комментарии