В июле 2025 года, спустя 10 лет после смерти своего основателя, Театр на Покровке обрёл нового художественного руководителя. Им стал 37-летний театральный режиссёр и продюсер Дмитрий Бикбаев. «Сноб» встретился и поговорил с ним — о назначении, востребованности классики и выборе между частными компаниями и государственным театром.
После смерти Сергея Николаевича Арцибашева «Покровка.Театр» заявил, что «художественного руководителя у театра больше не будет», останутся только главные режиссёры. Спустя 10 лет художественный руководитель в «Покровка.Театр» всё же появился — им стали вы. Что поменялось?
Я знал Покровку, бывал там. Но могу ли я сказать, что этот театр был на слуху? Нет. И, думаю, многие со мной согласятся. Вот к чему он пришёл без художественного руководителя. Видимо, поэтому Департамент культуры Москвы решил, что театр всё же нуждается в творческом лидере, который взял бы на себя ответственность, прежде всего, за художественную составляющую, сделал так, чтобы театр не просто работал, а работал успешно, чтобы туда стремился зритель, пытаясь достать билет.
Мы с Алексеем Родиным участвовали в конкурсе «Таланты» по формированию кадрового резерва в театрах Москвы — в категориях «Художественный руководитель» и «Директор». Мы прошли очень серьёзную подготовку по программе, разработанной ГИТИСом. Хотя мы и не стали очевидными победителями, Департамент принял решение назначить на этот непростой объект нас. Положа руку на сердце, могу сказать, что те режиссеры, которые участвовали вместе со мной в конкурсе, были прежде всего люди творческие. Никто бы не справился с тем объёмом административных, управленческих задач, которые мы с Алексеем решаем сейчас. Современный театр не только про искусство, он больше про продюсирование, в глобальном смысле этого слова. Особенно если он находится в непростой ситуации. В нашем манифесте есть определение, что мы создаём новый тип театра — продюсерский.
Как вас приняла труппа?
Позитивно. Труппа чувствует во мне уверенность, а я в ней — симпатию, поэтому уверен, что мы достаточно скоро начнём приходить к большим совместным творческим победам. Многие, конечно, тревожились, что Покровка при мне станет театром одного режиссёра. Из-за этого все всегда переживают, потому что в таком случае артисты попадают в плен взаимоотношений с художественным руководителем. Но у нас будет театр ярких молодых режиссёров, которые готовы работать с классическим, но неочевидным материалом. По этим произведениям, может, вообще никогда не было постановок, или это произведения, которые редко ставятся в театре. «Покровка.Театр» — камерный, и поэтому у нас есть возможность делать что-то новое.
Кстати, о классике. В интервью Давиду Виннеру вы очень возмущались тем, что все только перетирают старое, вместо того чтобы делать новое. Постоянно финансируются мероприятия, связанные с годом Пушкина, Достоевского. Каково вам прийти в театр, который всегда славился именно ей?
Меня чуть не отменили за эту вырванную из контекста фразу про Пушкина. На самом деле, я говорил не про то, что нужно отвергать классику и концентрироваться на чём-то новом. Я хотел акцентировать внимание на том, что огромная часть государственных ресурсов уходит на сохранение наследия, а на развитие культуры денег выделяется меньше. Поддерживать традиционное важно, но было бы неплохо, на мой взгляд, соразмерно инвестировать в создание, в будущее. У нас, когда говоришь про что-то современное, сразу веет лабораторией своими силами, а когда произносишь «Фестиваль Чайковского» — большими бюджетами. Существует такой перегиб.
Вы хотите привлечь молодых зрителей. Как вам кажется, может ли классика, даже если её ставят новые режиссёры, быть востребованной молодёжью?
Судя по афишам, только классика и востребована. Очень редко встречается нетривиальное, новое название. Сколько у нас чаек летит в разных направлениях, сколько Гамлетов страдает по поводу смерти своего отца, сколько садов вишнёвых вырубается ежеквартально.
Мне кажется, если бы Чехов и Шекспир знали, в какие воплощения всё это выльется, может быть, и отказались бы от написания. Шучу, конечно. Но классики у нас действительно много. Потому что это беспроигрышный вариант. В театры ходит довольно специфическая публика, к ней сильно привязанная. У СТИ есть свои зрители, но даже там идут по пути канонических произведений, хотя точно могут позволить себе что-то новое.
В этом плане мне интересна «Мастерская Петра Фоменко». Они могут себе позволить и классическое произведение, но у них классика, прежде всего, — это их труппа. Они умеют играть разные произведения, по-разному их воплощать — такой подход мне близок.
В интервью «Москве-24» вы подчеркнули, что в первом сезоне никого из артистов «не попросили на выход», и добавили: «А дальше будем смотреть». То есть труппа всё же может смениться?
Во-первых, артисты вправе искать место, где им будет комфортнее. Во-вторых, мы ещё не начали работать. Вся трагедия в том, что моё назначение случилось в межсезонье. Я ещё большинство артистов не видел в работе и спектаклей не смотрел. Когда мне задают вопросы, я понимаю, что на них требуются ответы. Но очень хочется посмотреть на людей в деле, попробовать с ними что-то сделать.
У меня уже есть идеи какого-то количества постановок, но у нас нет столько денег. Да и энергию, время, пространство для репетиций — всё это тоже найти не так просто. Но хочется поработать. Если в результате этой работы будет очевидно, что кому-то я в театре не нужен, что себя он в этом не видит, никто держать не будет, он волен уходить, пожалуйста. Выгонять я точно никого не собираюсь. Освобождать места под своих, очевидно, тоже не мой путь.
Вы с Алексеем Родиным затеяли масштабный ремонт. Редко бывает, что худрук участвует в технических вещах наравне с директором. Как так получилось?
Так сложились обстоятельства. Я мечтаю приходить в театр, ставить спектакли и больше ничем не заниматься. Хочу, чтобы все мои мысли были заняты тем, какого цвета будут рюши на платье у главной героини и что будет символизировать тот или иной предмет на сцене. Но, когда мы с Алексеем Родиным пришли в театр, большая часть команды, которая занимается административным управлением, встала и ушла, не передав дела.
В государственном театре, чтобы пригласить специалиста, нужно как минимум пройти процедуру согласования с Департаментом культуры, а это время. Кроме того, чтобы нанять даже минимальный штат, нужно выйти в прокат, иначе мы финансово не потянем. Конечно, я мог отсидеться в сторонке, но тогда мы открылись бы в декабре или даже в следующем году. Труппа была бы не задействована. Поэтому мы с Алексеем разделили блоки ответственности, взяли на себя огромную нагрузку и вдвоём занимаемся работой, которой даже в небольших театрах занимаются целые отделы.
Почему ушла администрация театра?
Прежде всего, это люди, которые привыкли к определённому стилю управления и графику существования. Мы пришли с большими амбициозными планами, и далеко не каждый человек, особенно в силу возраста, готов быстро меняться и взваливать на себя непростые, новые задачи.
Кроме того, в театре были некоторые административно-управленческие трудности, которые влекли за собой ошибки. Сейчас эти ошибки вскрываются, и понятно, что если бы люди, которые их допускали, остались, им было бы не очень комфортно, а так — ушёл, а вы справляйтесь сами.
Почему вы решили променять частные проекты на государственный театр?
Когда-то я был совершенно испепелён страданием от невозможности найти смысл жизни. Я был пытливым молодым человеком, всё пытался найти ответ. И пришёл к нему, сидя в зрительном зале, когда увидел абсолютно счастливых людей на сцене, которые оказались на ней потому, что я им в этом помог. Тогда я понял, что это моё призвание. Я нашёл дело, от которого не устаю и которое приносит мне истинное счастье — театр.
С точки зрения здравого смысла, конечно же, нужно было оставаться в МТС Live. Там я мог создавать огромные проекты с потрясающими бюджетами, не ограничивая себя никакими рамками, которые возникают в государственном театре. Но я выбрал маленький театр в центре Москвы, потому что это была моя мечта.
Я не тот человек, который может лавировать между честным трудом и заработком. Я не делец. Выбирая между достатком и вызовом, я выбрал второе. Сейчас мне нужно сделать ремонт за полтора месяца, узнать обо всех этапах строительства, процессах согласования. Раскопать дела, которые никто мне не передал. Много чего. И при этом держаться. Вот это я выбрал. Это был тяжёлый выбор, но, надеюсь, я никогда о нём не пожалею.
Если мечтать, каким бы вы хотели сделать театр?
Востребованным. Ну а о чём ещё мечтать? Представляете, какое счастье, когда все билеты проданы?
Для чего нужен театр?
Чтобы люди не чувствовали себя одинокими. Мы социальный вид животных, не можем без других людей. Технологии очень быстро развиваются, и нам приходится бежать вслед за ними, в результате мы становимся очень одинокими. Приходя в театр, человек обретает единение с другими людьми: «Кто в чём был? Кто с кем был? А кто там — красивый, некрасивый? Давай сходим на других людей посмотреть, себя показать». А ещё нам важно видеть на сцене другого живого человека. Робот никогда не заменит актёра, потому что, глядя на сцену, я вижу человека, который испытывает определённые эмоции, переживания. В этот момент я понимаю, что в своих переживаниях не одинок, и, что самое ценное, становлюсь соавтором, потому что без меня бы этого не было. Картина висела бы и без меня, книгу написали бы и без меня, фильм сняли… А театр, который заключается в этом единении, без меня невозможен.
Беседовала Ася Шибанова
Свежие комментарии