«Даная» Рембрандт 1636-1647
Кстати, недавно открыла для себя новый вид арт-терапии.
Хожу в женскую баню и считаю там женские изгибы. Когда у одной женщины насчитала 18 изгибов, немного успокоилась и воодушевилась одновременно, так как сразу искоренила в себе комплекс индивидуальности.
Вырубила на корню.
Теперь я всем советую: если, наконец, хотите узнать в себе женщину, отриньте всякий стыд и сей же час отправляйтесь помыться в общество. Без ложной скромности скажу, что в баню я отправляюсь исключительно по святым праздникам.
Вот о голых женщинах и пойдёт сегодняшний мой рассказ, потому что очень хочется о прекрасном в искусстве.
Дорогие женщины, вы даже не представляете, насколько мы все с вами прекрасны. Мужчины, безусловно, хороши, но всё же не так, не настолько. У них (у мужчин) всё как-то вычурно, навязчиво, грозно, а местами кратковременные дожди. И не только на теле. В голове тоже. Особенно, в голове. Не говоря уже о том, что сами их головы напоминают овощные бутоны в самом цветущем и прекрасном смысле, разумеется.
А у нас, у женщин, всегда тонко и невесомо, даже если кое-где и свисает.
Ямочки все эти, ложбинки, пупырышки, ноги, опять же, как отдельный вид литературы в искусстве. Смотришь и будто перед тобой открывается галерея Густава Курбе (жестоко поплатившегося за нездоровое пристрастие к реализму) и бесконечных вариаций на тему «Происхождения мира».
Как единственный человек, всё ещё покупающий в киосках Союзпечати бумажное издание газеты «Оракул», с особым пристрастием упомяну, что не забуду тех мучений, на которые нас, культурных женщин, обрекли незрелые, прямо скажем, писатели Ильф и Петров, призывая к поголовной эпиляции.
«Вид голого тела, покрытого волосами, производит отталкивающее впечатление», — писали эти, с позволения сказать, авторы.
Слава Богу, нашёлся-таки один компетентный и здравомыслящий человек — Франсиско Гойя, который разрешил нам не брить это самое. Даровал индульгенцию всем волосатым женщинам, святой человек, царствие ему небесное!
Ильф и Петров явно не интересовались мировой культурой, иначе бы знали, что кудри, лежащие аккуратно, ровно и при этом равномерно разделённые пробором на локоны, выглядят на женщине заманчиво и даже антично.
Женщина с причёсанными кудрями в ключевых местах — это практически завитой лев на руках у Гильгамеша.
Но об этом позже.
Кстати (в свете всё той же арт-терапии), гуляю по музеям, как по лесу.
Брожу, как старые дрожжи.
С музыкой.
Прошлым летом бродила по Эрмитажу под группу «Белый орёл» (в наушниках, разумеется) и представляла, что все мои беды в жизни от чрезмерной красоты.
Попробуйте.
Теперь всем рекомендую, вместо аудиогида вставлять себе в уши нетленные композиции незаслуженно забытых певцов российской эстрады.
Когда мужской голос, надрываясь, доказывает, что нельзя быть на свете красивой такой, невольно начинаешь ему верить. Начинаешь верить ему, а не маме, которая чудом не сожрала меня в детстве.
И на твоих глазах творится Магия Культуры: сама собой вытягивается шея, рисунок на наборном паркете начинаешь перепархивать не иначе, как измождённая нимфа, кружась и хватаясь руками за поясницу. Появляется особая органика рук, которые при ходьбе уже больше не перемалывают прохожих, как лопасти бешеной ветряной мельницы!
Такая женщина уже заслуживает и сэлфи, и фото с едой в ленте соцсетей (фото прилагается).
Как раз в самом конце песни, на словах «я боюсь твоих губ, для меня это просто погибель, в свете лампы ночной твои волосы тра-та-та-та» захожу в зал фламандской и голландской живописи.
А там, товарищи, лежит она.
Я знаю, что меня читают богачи, поэтому поясню: лежит «Даная» Рембрандта, некогда (в 1985 году) изувеченная находчивым, но безработным литовцем 48 лет, имя которого (вопреки его ожиданиям) не заслуживает даже нашего упоминания.
Но познание, знаете ли, дурацкая вещь.
Вот я, например.
Не желая никого обидеть, довожу до вашего сведения, что почти на полтора килограмма моего мозга уходит в среднем четыре книги в месяц. Понятно, что даже взрослому работающему мужчине меня не обеспечить, не говоря уже о прочих излишествах. Впрочем, я счастлива, хотя, моя личная жизнь и не соответствует опыту большинства нечитающих женщин. Неистощимая свежесть моего юмора и развитое воображение не позволяют мне рассчитывать на какие-либо интимные отношения.
Однако несмотря на груз полученных знаний, уже много лет не нахожу ответа на вопрос, что сподвигло безработного литовца надругаться именно над Данаей, да ещё таким извращённым способом?
В чём причина такого выбора?
Неужели всему причиной золотой дождь, в который Рембрандт-ловкач предусмотрительно накрошил толчёного стекла?
История умалчивает.
А тем временем, безработный нечитающий книг литовец приехал в Город-герой Ленинград из города-не героя Каунаса на поезде, вышел на платформу, добрался до Дворцовой площади, после чего проник в здание государственного музея Эрмитаж, захватив с собой трёхлитровую банку серной кислоты и кухонный нож.
Когда-то давно, когда ещё лишние буквы в словах писали, согласно историческим документам, всемогущий Бог Зевс возжелал гульнуть от своей законной жены и проник в спальню к прекрасной женщине Данае (дочери царя Акрисия). Осуществить свой коварный план Громовержец решил под видом Гидрометцентра (притворился осадками в виде золотого дождя) с одной конкретной целью, в результате которой спустя 9 месяцев и родился молодой полубог Персей, исполнивший страшное пророчество и убивший впоследствии своего родного деда Акрисия, несмотря на занимаемую им государственную должность.
Что хочется сказать по поводу этого вопиющего безобразия...
«Если станешь ты розеткой, то штепселем я в тебя войду, хоть прячься, хоть не прячься, всё равно моя ты... Ду-ду-ду!»
Под эту композицию хорошо гулять по музеям и выставкам современного искусства, к слову (посещение планируется, отчёт предоставлю).
Так вот о Рембрандте.
Изувеченную и поруганную литовским безработным Данаю восстанавливали в течение 12 лет.
За эти 12 лет группа художников-реставраторов Эрмитажа практически вся потеряла зрение, но Даная была спасена и вернулась на своё место, но теперь уже под бронированным стеклом.
Работа по спасению Данаи была проделана фантастическая.
Её отмывали, зачищали, промывали дестиллированной водой, чтобы остановить реакцию, вызванную кислотой, укрепляли специальным медово-осетровым клеем, чтобы предотвратить отслоение краски при высыхании. Рыбный клей готовили и варили тут же, мгновенно наносили, ждали, когда схватится, промывали, снова наносили - делали всё возможное и невозможное, чтобы хоть как-то остановить разрушительное действие кислоты.
Что там наши кислотные пиллинги и скрабы, девочки, по сравнению с тем, что пришлось вытерпеть бедной женщине Данае!
12 долгих лет претерпевала бедная!
Перед художниками Эрмитажа стоял сложный выбор: или приложить колоссальные усилия и сохранить красочный слой самого Рембрандта или переписать пострадавшие участки картины заново.
Решение было принято в пользу авторского слоя.
Однако во время реставрационных работ выяснилось много интересного как о самой картине, так и о художнике.
Во-первых, выяснилось, что Рембрандт был, с позволения сказать, гулявый кобель!
Кобелина даже.
Он начал писать Данаю ещё при жизни своей жены Саскии ван Эйленбрюх, которую и использовал в качестве натурщицы (чтобы настоящей натурщице денег не платить), а заканчивал уже после её смерти.
Логично было бы предположить, что Даная должна быть с лицом благоверной жены Рембрандта, однако, товарищи, не тут-то было!
Даная Рембрандта не только с другим лицом, но и вся целиком записана поверх покойной жены другой неизвестной нам бабой, девочки!
Как вам такой сюжетец?!
То есть, вместо того, чтобы тихо скорбеть, плакать в баночку с растворителем, бухать в подвале (зачёркнуто) и дописывать любимую жену по памяти, этот, с позволения сказать, Рембрандт притаскивает, не долго думая, новую бабу поверх старой и замалёвывает ей всю картину!
Эта многослойность, к слову, отчасти помогла спасти и сохранить пострадавший авторский слой краски картины при реставрации. Не стирая старой мёртвой жены, упокой её душу, Господь, Рембрандт просто намалевал сверху любовницу в таких же изгибах и ямочках, будь они неладны!
Глядя на восстановленную Данаю, очень хотелось позвать её в парную.
Представляю, как бежала бы, срывая на ходу с себя эту ненавистную простынь, спеша занять там лучшее место, поближе к печке! Подралась бы с кем-то мимоходом за свободную скамеечку.
Села бы, размякла, с презрением разглядывая окружающие костлявые спины и тощие попы.
Краснощёкая «поддавальщица» пара схватилась бы за деревянный ковш...
По нижним полочкам зашелестел шёпот юных потных развратниц с силиконовым наполнителем. Они пришли в первый раз, натёрлись по неопытности медовым скрабом и не ожидали, что тут так жарко.
— Хватит жрать кислород! Тихо, я сказала! Терпите, ведьмы!
И ведьмы терпят.
30... 40... 50 ковшиков.
Их ждут балы на нехороших квартирах.
А Даная бы сидела, красивая, мягкая, белая и думала бы, что неплохо бы пойти и набить себе татуировку.
Скорпион?
Скоробей?
Или лаконичный якорь во всю спину.
(Продолжение следует)
Свежие комментарии