«Сноб» вспоминает, как менялись представления о женской контрацепции — с древности до наших дней.
«Те немногие радости»
В 1925 году профессор Ленинградского университета Антон Немилов выпускает монографию «Биологическая трагедия женщины». В работе о половом развитии человека он пишет о «биологическом неравенстве» между мужчиной и женщиной и «неодинаковой биологической нагрузке» на их тела.
Немилов размышляет прогрессивно, в духе времени. Один из его основных тезисов гласит, что на протяжении всей человеческой истории угнетённое положение женщины в социуме осложнялось её физиологией — устроенной в разы сложнее мужской.
«Те немногие радости, с которыми связана у женщины служба “гению рода” (у Немилова — метафора беременности), совершенно не окупают тех страданий и невзгод, которыми полна жизнь каждой, даже совершенно нормальной женщины, — пишет учёный. — Вся её жизнь от рождения до гробовой доски полна дисгармоний, среди которых можно, в лучшем случае, только изворачиваться, но преодолеть которые нельзя, ибо вне пола нет и человека. Это — всё биологическая сторона. А есть ещё и социальная, которая тоже очень важна. Социальные условия пока что только обостряют и усугубляют, а не облегчают трагизм женского существования».
Через 35 лет после выхода монографии будут зарегистрированы (правда, не в СССР, а в США) первые гормональные контрацептивы, которые положат конец многим по-настоящему «трагичным» практикам женской контрацепции. Возможно, впервые в истории у женщин появился реальный шанс отстоять свою телесность и обрести сексуальную независимость. Впрочем, чтобы «трагизм женского существования» хоть немного ослабился, должно было случиться несколько социальных и политических перемен.
От coitus interruptus до кишок животных
С эволюцией префронтальной коры мозга человек начал подмечать полезные закономерности. Высекаемые из камней искры помогают разводить костёр. Кости животных служат хорошим материалом для орудий. А прерванный половой акт позволяет контролировать рождаемость в отдельно взятой общине.
На протяжении веков контрацепция оставалась «мужчиноцентричной». Женщины долго искали свой способ защититься от нежелательной беременности, и порой этот поиск доводил до крайностей.
В эпоху династии Западная Чжоу китайские женщины выпивали «коктейль» из свинца и ртути, который слабо предохранял, зато калечил вплоть до бесплодия и почечной недостаточности. В Японии широкое распространение получили барьерные методы вроде бамбуковой бумаги. Древнеегипетское поле экспериментов отличалось ещё более экзотичными находками. Местные лекари рекомендовали женщинам использовать смеси из крокодильего помёта или тампоны из меда акации.
Оригинальными разработками в области женской контрацепции мог похвастаться и «отец медицины» Гиппократ, советовавший женщинам выпивать после секса напиток с содержанием сульфата железа и меди.
Ни в Средневековье, ни в Новое, ни в Новейшее время женская контрацепция не имела ничего общего с понятиями комфорта и безопасности. Лимонные корки, смеси из уксусной кислоты — такими были альтернативы coitus interruptus’у или мужским презервативам, которые до открытия в XIX веке эластичных свойств резины делались из внутренностей животных.
Прорыва пришлось ждать вплоть до начала XX века.
Кролики и гормональная революция
Этому прорыву предшествовал всплеск интереса к женской физиологии. Здесь сошлось сразу несколько факторов. Прежде всего сказались тяжёлые последствия промышленной революции: скученность населения в городах, антисанитария и рост инфекционных заболеваний — всё это негативно влияло на репродуктивное здоровье работающих на фабриках и заводах женщин.
Параллельно США и Европу охватывает движение за женские права, которое требует телесную и сексуальную автономию для женщин, в том числе возможность самостоятельно контролировать фертильность.
Свою роль сыграло и бурное развитие медицины, в особенности научно-медицинского инструментария: эндоскопа, микроскопа, зеркала Симса и маточного зонда. Расширяя знания об анатомии, гинекологи формировали научную базу для исследования репродуктивных процессов — в частности, овуляции, которая является важнейшим условием для наступления беременности. Именно она стала ключом к пониманию того, как может быть устроена «адекватная» женская контрацепция.
Прорывным стало открытие фолликула — оболочки, внутри которой формируется яйцеклетка. Учёные XIX века подозревали, что у беременных женщин он не созревает. Эту гипотезу косвенно подтвердил австрийский учёный Людвиг Хаберландт. В 1920-х годах он пересадил ткани яичника и плацентарной ткани беременной крольчихи к небеременной, что привело к бесплодию последней. По результам этого опыта Хаберландт предложил использовать гормоны для блокирования беременности.
В 30-е годы происходит ещё одно значимое открытие — немецкий физиолог Адольф Бутенандт получает из мочи беременных женщин половой гормон эстроген, а вслед за ним — прогестерон, который блокировал овуляцию. В 1939 году учёный получит Нобелевскую премию по химии.
Бутенандт — личность противоречивая. Во время войны он будет работать директором института биохимии в Берлине, впоследствии его попытаются обвинить в сотрудничестве с Йозефом Менгеле, проводившим опыты на узниках концлагерей, — но официальных обвинений не предъявят. Бутенандт проживёт долгую жизнь, будет руководить научными институтами и умрёт в Мюнхене в 1995 году.
Так или иначе, открытия Бутенандта, сделанные ещё до войны, легли в основу практически всех последующих исследований женских гормонов. В 1951 году учёные получили синтетический прогестерон, чья мощность в 10 раз превышала естественный гормон. К тому же, он демонстрировал более высокую устойчивость при пероральном приёме (исследования всё ещё проводились на животных). Синтетический аналог получил название «норэтинодрон», из которого затем было получено ещё более эффективное химическое соединение — норэтинодрел. На его основе в 1960 году и был зарегистрирован препарат «Эновид» — первое в истории пероральное контрацептивное средство, предложенное для повседневной лечебной практики.
Уже к 1970 году препаратом и его аналогами пользовались около 6 млн женщин. Оральные контрацептивы начали вытеснять другие формы предохранения — внутриматочные спирали и хирургическую стерилизацию. Через десять лет гормональные таблетки станут самым популярным методом предохранения от беременности во многих западных странах. В Советском Союзе ситуация обстояла иначе.
В числе первых
В Ростовском областном музее краеведения хранится интересный артефакт — этикетка одного из первых женских контрацептивов советской фармацевтической промышленности.
Инструкция к вагинальным шарикам под названием «Контрацептин» гласит:
«Вымыть тщательно руки водой и мылом и за две или три минуты перед половым сношением лечь на спину, взять одну штуку и указательным пальцем правой руки вложить его как можно глубже во влагалище. От теплоты тела шарик растает и закроет шейку матки. Лекарство убивает сперматозоидов (живчиков). После сношения можно не спринцеваться».
К рекомендации препарат представила Центральная научная комиссия по изучению противозачаточных средств, образованная в 1923 году.
За три года до этого молодое советское государство, как и во многих других аспектах общественной жизни, вышло в вопросах контрацепции в «авангард» — легализовало аборты. Процедура с «царских» времён была вне закона, проводилась подпольно и в большинстве случаев нещадно травмировала женщин.
Ещё до революции высказывались мнения, что криминализация абортов не заставляет женщин отказываться от них. На деле легализация привела к всплеску операций. Советская медицина того времени не могла обеспечить качественный амбулаторный приём для всех желающих. Поэтому возникла острая потребность в наращивании производства контрацептивов, что и вылилось в создание той самой Комиссии при Отделе охраны материнства и детства. Орган стремился повысить осведомлённость населения в вопросах контрацепции. Чиновники несколько лет созывали симпозиумы, проводили семинары — но аборты не сокращались. «На каждые 100 родов пришлось почти 40 абортов. В отношении сотрудниц отдельных отраслей хозяйства, где широко использовался женский труд, индекс абортов был ещё выше. Так, в текстильной промышленности СССР в 1930 г. на 100 родов приходилось 60 абортов, в 1933 г. — 72, в швейной промышленности — соответственно 139 и 114 абортов», — сообщает Большая Российская энциклопедия.
В итоге к 1936 году аборты снова попали под запрет. В правительстве понимали: без должного контрацептивного ассортимента операции по прерыванию беременности вновь уйдут в подполье. Советская промышленность приняла вызов и насытила рынок презервативами, пессариями и маточными колпачками. Для расширения производства на заводе в подмосковной Баковке, изначально предназначенном для выпуска противогазов, заложили дополнительные мощности ещё и для презервативов. Однако с началом войны этот сегмент промышленности перепрофилировался, и производство качественных контрацептивов пришлось отложить.
Россия, наши дни
Путь гормональных контрацептивов в СССР был долгим. Первые таблетки, которые в 1970-х начали привозить из Югославии и Венгрии, женщины встречали с недоверием и по привычке полагались на «традиционные» методы. Ситуация изменилась только в 90-е, когда государство запустило систему планирования семьи и стало централизованно закупать и выписывать эти препараты.
В XXI веке этот курс на доступность продолжился: в России выстроили собственное производство, а спрос на гормональные средства начал уверенно расти. По данным RNC Pharma, только за первые пять месяцев 2025 года россияне купили почти 9 млн упаковок — на 7 % больше, чем годом ранее.
На этом фоне недавние призывы из Госдумы «ужесточить продажу» гормональных контрацептивов выглядят диссонансом. Впрочем, эту инициативу не поддержали ни в самом парламенте, ни в экспертной среде. Медицинское сообщество, наоборот, движется в противоположном направлении и выступает за расширение линейки доступных средств. Так, Российское общество акушеров-гинекологов предложило включить в клинические рекомендации мало знакомые россиянкам трансдермальные пластыри и «женские презервативы». Пластырь через кожу доставляет в организм те же гормоны, что и традиционная таблетка. А женский презерватив, хоть и представляет собой более привычное барьерное средство, несёт важную идею. Будучи аналогом мужского, он, возможно, уступает в удобстве, но даёт женщине незаменимое преимущество: возможность самостоятельно позаботиться о своей защите.
Впрочем, пока врачи обсуждают расширение выбора, реальная картина контрацепции в России выглядит куда более привычно. Согласно недавним опросам, большинство женщин полагается на мужские презервативы (45 %) и проверенные гормональные таблетки (30 %). А третьим по популярности остаётся прерванный половой акт (23 %) — метод с крайне низкой надёжностью, уходящий корнями в то самое прошлое, из которого современная медицина и пытается вырваться.
Автор: Никита Фоломов
Свежие комментарии