Сняться в сериале с Нагиевым, сшить пальто и выступить на разогреве у самого себя. Новый герой цикла «Трезвые разговоры в баре» — актер Антон Лапенко. Пригласила в ресторан «Матрешка», считала таланты и успевала записывать навыки писательница и колумнист проекта Екатерина Манойло.
Манойло: Антон, 1 апреля на Kion выходит новый сериал с вами — «Актерище». Как эта история сложилась?
Лапенко: Мне написал агент, сказал, что есть такой вот сериал с Нагиевым. Предполагаю, что режиссер меня и видел в этой роли, а после проб, наверное, в этом утвердился. Мы сразу нашли контакт. Потом прислали сценарий. Он мне понравился. Я достаточно избирателен сейчас, не так часто снимаюсь, выбираю то, что меня прям зацепит.
Манойло: Это история противостояния актера и блогера-кинокритика. Ваш персонаж похож на BadComedian?
Лапенко: Это, конечно, сразу напрашивается. Если блогер обозревает кино — то это BadComedian. Но нет. Вообще не похож. Это просто средний такой обзорщик чего угодно. Но у его поступков есть мотивация. То есть, арка блогера не ограничивается кинообзором. Он человек с повышенным чувством справедливости.
Манойло: А персонаж Нагиева?
Лапенко: Ну, тоже напрашивается, что он сам себя играет… Но Дмитрий Владимирович намного приятнее своего персонажа. Мы супер классно разговаривали, обсудили все, что можно, на съемочном процессе. Он профессионал, реально машина. Не опаздывает, всегда готов к съемке — это видно.
Манойло: А вы смотрели в юности «Осторожно, Модерн», «Окна»?
Лапенко: «Окна» я помню эпизодами. Что-то видел, наверное, привлекал скандал, там все время кто-то дрался. А «Осторожно, Модерн» я прям смотрел, как и «Городок». Может быть, они отчасти и вдохновили меня на вот этот формат, когда один актер играет много персонажей.
Манойло: Мне недавно попалось видео с Нагиевым с подписью: Нагиев — краш зумеров. Там отрывок из интервью, где он флиртует и выпускает этот свой прищур хищный. И музыка фоном:
Лапенко: Он очень харизматичный… Очень приятный, открытый человек. Кстати, в детстве я был впечатлен его ролью в «Чистилище». Кто в детстве смотрит «Чистилище»? Не знаю, как я не сошел с ума. Помню, меня впечатлило, что он такой злой дядька. Плюс я смотрел «Криминальную Россию», где показывали взрывы машин, бандитов, разборки какие-то. Вот это я все смотрел. Не понимаю, как они могли по телевизору такое показывать.
Манойло: А вы помните это время с бандитами, помните свое восприятие?
Лапенко: Конечно! Япончик, Тайванчик, кто кого на Черкизовском рынке избил, где какие стрелки, разборки. Чеченская война еще была. Приходило просто осознание — вот такой вот мир, нет нигде еды… Хорошо, что у нас была семейная секта практически, внутри которой мы были счастливы. Потому что внешний мир был достаточно угрюмый и мрачный.
Манойло: Вас в семье было 16 детей. Как распределялась родительская любовь и внимание между вами?
Лапенко: Достаточно равномерно. После, наверное, 6–7 детей, мы уже как-то сами с собой водились, дружили, играли и так далее. Не нуждались особо в родительском внимании. Но мне кажется, каждый ребенок, если у него есть брат или сестра, всегда найдет момент, когда ему поменьше там чего-то досталось, но в другой раз будет наоборот. Это просто от случая к случаю. Мы были супердружные! Когда кто-то рождался маленький, мы сразу его обнимали, по очереди таскали и были сами с собой компанией.
Манойло: И вы спокойно становились няньками для младших? Не было закатанных глаз, мол «ну вот, опять»?
Лапенко: Может быть, память так устроена, что она стирает какие-то негативные моменты — я их просто не помню. Наоборот, я всегда очень любил играть с мелкими. Устраивал спектакли, мы репетировали, да много чего делали. Меня это увлекало. Сейчас понимаю, что я был очень ответственный. Мы даже отдыхали как-то на море, мне было лет 16 всего, а я уже там с шестью, по-моему, детьми ездил — и было очень классно. Мы сами себе придумывали какие-то игры, шоу. Вот, кстати, самая старшая сестра Юля делилась воспоминаниями, когда мы жили в деревне без родителей — ей было с нами сложно. Кто-то не убирается, кто-то не моет посуду, но это такая мелочь, которая забывается очень быстро.
Манойло: Ну, Юля не забыла, получается. А семейный чатик у вас есть? Как называется?
Лапенко: Их даже несколько. «Мы Лапенко» называется. Есть чат с мамой и есть про маму, в котором ее нет. Возникают еще временные чатики — на какой-нибудь день рождения или перед отдыхом.
Манойло: А вы чувствуете разницу между людьми, которые выросли в многодетной семье, и в семье с одним ребенком? Не думаете так: «Ой, сразу видно — эгоист(ка)»?
Лапенко: Нет, наверное. Но я и не встречал в других семьях такой связки между братьями и сестрами, которая есть у нас. Есть же люди, которые в 18, 20, 22 года разъезжаются и могут даже не созваниваться. У нас такое невозможно представить. Если ты не связался с кем-то за день — как будто что-то не так. Обязательно нужна поддержка, где-то поговорить, что-то обсудить, встретиться всем вместе.
Манойло: Были ситуации, например, планируете пойти на свидание в пиджачке, начинаете собираться, а пиджачка нет…
Лапенко: Вот это точно было. Мой брат Илюха любитель такого был. Я в этом плане аккуратен, вещей немного было, но какие-то я особо хранил на всякий случай — чистенькие, аккуратненькие. И вот Илюха мог взять вещь, и самое смешное — как он это все оправдывал: «Да она просто лежала там». И не поспоришь.
Манойло: А было ощущение, что нет своего угла, своей комнаты?
Лапенко: В принципе, у нас было достаточно много места. У нас никогда не закрывались квартиры. Мы бегали туда-сюда по площадке. Помню, что я ходил к другу Косте, который жил этажом ниже, играть в компьютер. Смотрю — никого нет, и я спрашиваю: «А где все вообще? Что происходит?» А у него просто родители на работе, он один дома, и тишина такая, будто все куда-то уехали. А у нас всегда какая-то движуха…
Манойло: У вас была дома камера VHS?
Лапенко: Была! Как раз Юля ее и подарила, купила как-то. И мы на нее наснимали очень много всего. «Слабое звено» снимали с мелкими.
Манойло: А кто был ведущим?
Лапенко: Я!
Манойло: И были вот эти фирменные унижения?
Лапенко: Были! Даже с криками, сейчас пересматриваю — думаю: что это такое? (смеется) Еще ролики снимали, типа интервью каких-то героев, персонажей. В принципе, во что все и вытекло потом.
Манойло: А вы не отправляли видео в «Сам себе режиссер»?
Лапенко: Отправляли — в рубрику «А вам слабо?». У нас была машина «Ауди», совсем маленький седан. Машина стояла у леса, мы выходили из-за деревьев и садились, садились, садились — и все 16 человек в нее как-то помещались. Я помню, что она потом еще уезжала, и на заднем окне была надпись: «А вам слабо?» Это было смешно.
Манойло: Вы можете себе представить, что снимаете документальный фильм о своей семье?
Лапенко: Спокойно. Мне друзья уже предлагают снять. Материала много. Но пока я не понимаю, что делать. Видимо, какой-то должен прийти момент. Не хочется объяснять: этот родился здесь, а вот этот — тут.
Манойло: Во-первых, это было бы долго.
Лапенко: Да, пока всех представишь… Сериал. Два сезона.
Манойло: У вас есть любимая документалка? Или псевдодокументалка?
Лапенко: «Мой учитель осьминог» — про осьминога и человека, как они подружились. Осьминоги очень умные, строят какие-то домики. Вот посмотрите этот фильм — и вряд ли в ближайшее время вы сможете есть осьминогов. А постановочно-документальные я не очень люблю.
Манойло: Я сразу вспоминаю книгу про создание сериала «Офис». И там продюсер Бен Сильверман рассказывает, как он был в командировке в Лондоне и переключал каналы в гостиничном номере, когда увидел нечто непонятное. Это был британский «Офис». И это была псевдодокументальная съемка в эпоху еще не привыкшего к жанру реалити-шоу.
Лапенко: Я люблю «Офис», мне супер смешно.
Манойло: И я. А на съемках ваш бэкграунд помогает? Или скорее мешает? Не думаете ли, что по-другому бы сняли ту или иную сцену?
Лапенко: Во-первых, помогает технически. Скажем, ставят свет — я уже понимаю, куда надо встать. Понимаю примерно, как в монтаже будет выглядеть сцена, в какой интонации ее нужно закончить. То есть, я изнутри уже понимаю, чего примерно хочет режиссер. С другой стороны, конечно, иногда хочется вмешаться в процесс, чтобы получилось вообще классно. Но я уважаю режиссера и понимаю, что было бы, если бы мне так говорили. Поэтому стараюсь не лезть. Мягко и деликатно иногда могу сказать кому-нибудь, кто может намекнуть режиссеру, что есть вот такое интересное решение.
Манойло: Как-то особенно готовились к роли кинокритика? Не делали обзоры на фильмы?
Лапенко: Если я смотрю фильм, если он мне очень понравился, то я и так пытаюсь понять, как он сделан. Почему он меня держит.
Манойло: Последний фильм, который вам понравился, — как он сделан?
Лапенко: Мне всегда нравится, когда кино тебя удивляет. Ты много уже всего посмотрел, понимаешь более или менее правила. Вот в «Субстанции» вообще непонятно ничего. И ты думаешь: «Вау, вау, класс, а что это?» Не знаю, насколько я правильно прочитал смыслы. Шоу-бизнес, который тебя поглощает, превращает в монстра, — как это жутко и красиво сделано, какая интересная оптика, приемов куча. Начало гениальное. Режиссеру дали задачу: «Расскажи за минуту биографию актрисы, которая постарела и перестала быть популярной». И нам с одного ракурса показывают пустую плитку, потом заливают звезду, открывают ее, с ней все фоткаются, потом мимо проходят, потом никто не замечает, кто-то на нее кетчуп проливает, потом трещина какая-то появляется. И вообще фильм заканчивается, как по этой звезде ползет вот то, что осталось. Это вообще гениально.
Манойло: Как вы думаете, о чем этот фильм?
Лапенко: Стыдно говорить, но мне очень нравится сцена, где молодая героиня жестоко избивает героиню Деми Мур, своего донора, — прям так, с нарочитой кровью. Как молодое поколение в этой индустрии, в шоу-бизнесе, жестоко относится к тем, кто старше, и сметает их, встает на их места. И когда в зале она всех заливает кровью, кажется, что режиссер ненавидит всю эту индустрию кино. Может быть, фильм вообще о другом, но я вижу высказывание, что все это на крови сделано. Надо пересмотреть еще разочек.
Манойло: А если наоборот — старое поколение жрет новое, то это уже рассказ «Настя» Владимира Сорокина. Мне понравилась «Субстанция» как раз потому, что там точно есть что обсудить, для меня это вообще иллюстрация отношений матери и дочери.
Лапенко: В этом оно и гениальное, что там про все может быть.
Манойло: Но «Оскар» мимо. Кстати, за кого болели?
Лапенко: Я несерьезно к этим премиям отношусь. Но вообще для биографии было бы классно, если бы Юра получил «Оскара». Но ничего страшного, на самом деле все его полюбили, я думаю, что у него еще будет шанс его получить. Я, кстати, не смотрел «Анору». Почему-то, если что-то выходит и все начинают очень сильно это хвалить, я боюсь смотреть и смотрю уже через какую-то паузу. Я также «Слово пацана» еще не посмотрел.
Манойло: А вообще смотрите российские сериалы?
Лапенко: Я практически все смотрю, но по одной, по две серии. «Трасса» — хороший, мощный сериал. «Лихие» смотрел весь сезон, кстати.
Манойло: Снова бандиты.
Лапенко: Да, почему я ничего про это не делаю? Уже все все сделали, наверное.
Манойло: А вы помните, было такое «Джентльмен-шоу»? И там были скетчи с новыми русскими в малиновых пиджаках на «Мерседесах»…
Лапенко: Это же Versace-пиджак, который очень редкий. Стал культовой вещью. «Мерседес» 140-й — очень красивый. Я на нем ездил.
Манойло: Я заметила — вы ценитель красивого. А вы не интересуетесь одеждой?
Лапенко: Вообще одежду я давно уже хотел делать, еще в институте, во ВГИКе. Ходил даже на какие-то показы. Мне нравятся шмотки — именно их придумывать. Штаны интересные, кепки, легкие куртки, технологичные такие. Я был в Японии, мне очень нравятся там микробренды, локальные магазинчики. Видно, что они чуть ли не сами там заваривают где-то в речках эти ткани, ищут кожу специальную, качественную. Вот такой формат мне нравится. Я сам себе сшил пальто, кстати.
Манойло: Еще и на швейной машинке шить умеете?
Лапенко: Я как Форрест Гамп. Да, я владею машинкой. У меня есть даже фотографии (показывает фото пальто). Я хотел себе пальто, искал, но ничего мне не подходило. Я решил, что сошью сам.
Манойло: А лекала где взяли?
Лапенко: Я взял какое-то пальто, не распарывая, приблизительно нарисовал на ткани и подогнал под себя. Помню, что достаточно долго возился, чтобы все было ровно. И с подкладкой была проблема — ее сшиваешь, выворачиваешь, потом обратно. Искал особый шелк для подклада, пуговицы потом — непростое это занятие. Я думал, будет проще.
Манойло: Есть книга «Оскар и розовая дама» Эрика Эмманюэля Шмитта. Там старая сиделка рассказывает истории на все случаи жизни умирающему мальчику в духе «Проходила мимо и выиграла соревнования по армрестлингу». Вот я себя чувствую сейчас этим мальчиком. Простите. Кстати, пишете сейчас что-нибудь, сценарий?
Лапенко: Я пишу всегда. У меня очень много всего написано. Надо снять. Это в списке есть.
Манойло: Сняли бы фильм или мультфильм по чужому сценарию?
Лапенко: Можно, наверное, если сценарист — близкий по духу человек. Скорее всего, надо будет что-то видоизменить под себя, что-то переписать. Это нормальная практика, так и делается. Но в команде работать мне нормально. То есть и актером. Причем я до конца себя не ассоциирую полностью как актер. Как будто этого мало, хочется больше делать. Потому что актер — это все равно исполнитель. Он может что-то менять и добавлять под себя, но не создает полноценно, как это делает режиссер…
Манойло: А что еще в вашем списке?
Лапенко: Купить квартиру, сделать мультфильм, конечно. Я сейчас занимаюсь анимацией, тренируюсь, как это делать. В какой-то момент сам делал декорации и понял, что у меня уже не хватает времени на саму анимацию. И я сейчас ищу людей, которые собирают маленькие декорации. Это вымирающая профессия.
Манойло: Мне кажется, люди скучают по мелкой моторике.
Лапенко: Для меня это вообще какая-то медитация. Я очень много уже сделал декораций, вырезал, красил, а потом все это выбросил. Вообще не сожалею, понимаю, что мне просто процесс нравился.
Манойло: Я тут смотрела на Алиэкспрессе мебель для кукольных домиков. Зашла в отзывы, а там люди выкладывают фотографии интерьеров, ладно с мебелью, но там и малюсенькие подсвечники, сервизы, я видела винный шкаф, набитый бутылочками…
Лапенко: Да, да, да. Прикол, наверное, в том, чтобы заморочиться до самых мелочей (показывает мульт, который сделал сам).
Манойло: Здорово. А вы уже понимаете, о чем будет этот мультфильм?
Лапенко: Нет, сейчас это просто физкультура. Понять физику, там же очень много нюансов: чтобы персонаж ходил равномерно, чтобы движения были с характером еще каким-то. Не то, что он взял и пошел. Там много всего, чего я раньше не знал.
Манойло: Давайте дальше по списку… Музыка?
Лапенко: Музыка у меня уже есть.
Манойло: Я слушала «Багрового фантомаса» по дороге на нашу встречу. Мой фаворит — «Сон купца».
Лапенко: Это вообще первый наш хит. Примерно за пять часов я написал текст всего альбома. А «Сон купца» я написал так: импровизировал просто на гитаре, и надо было что-то петь — сон купца-а, а-а-а, сон купца. Хотелось чего-то средневекового, купеческого. У нас в июне концерты еще будут в Питере, в Москве. Концерты — это, конечно, совсем другое. Это не спектакль. Ты один, а зрителей — несколько тысяч, может быть, человек. И ты с ними обмениваешься энергией, улетаешь куда-то. У нас на разогреве группа «Велюр» — это мы же сами, разогреваем толпу, потом переодеваемся и играем уже как «Багровый фантомас». Не представляю, что происходит, когда 20 тысяч человек пришли тебя слушать. Хотя ребята из группы говорят, что когда две тысячи, две с половиной — ты еще чувствуешь, еще управляешь, еще можешь обнять энергией своей всех. А когда больше — кто-то уже своими делами занимается. Но все равно мне бы хотелось ощутить эту энергию.
Манойло: А какую музыку вы сами слушаете?
Лапенко: Сейчас электронную в основном — хаус, агрессив хаус. Потому что я сейчас учусь на диджея. Диджейский пульт, все вот эти примочки электронные, музыкальные.
Манойло: Главное — пританцовывать еще. Мне кажется, я какую сферу ни назову — вы и там чего-то добились…
Лапенко: А я все придумываю просто на ходу (смеется). Меня брат ругает. Говорит: «Ты что, хочешь все попробовать?»
Манойло: Да, творческий голод, и вы будто торопитесь жить. Не думали покорить Эверест?
Лапенко: Вот это меня почему-то совсем не впечатляет. Я сейчас занимаюсь греблей. Купил тренажер специальный. К чему-то готовлюсь — не понимаю, к чему пока. Может быть, пересек бы что-нибудь, рекорд бы поставил какой-нибудь спортивный.
Манойло: И уплыть куда-нибудь в одиночестве, как Федор Конюхов.
Лапенко: Вот он для меня человек-загадка. Сумасшедший вообще. Где он сейчас? В каких-то штормах. Очень мощный мужик. Учитывая, сколько он уже всего проплыл, пересек и перелетел, он все равно не останавливается…
Манойло: А у вас есть потребность в одиночестве?
Лапенко: Конечно, да, сто процентов. Я себе построил дом, и там никого нет.
Манойло: И никто не знает адреса?
Лапенко: Да, никто не знает (смеется). Мне так нравится, что мне комфортно с самим собой, не бывает скучно. Я могу что-то руками делать, смотреть кино, читать… Сегодня только открыл «Лавра» Водолазкина. Недавно «Мы» читал Замятина, «Доктора Живаго» Пастернака. Читаю мифы и легенды разных народов. Может, почерпну оттуда какие-то сюжеты для мультика, не знаю. А еще недавно прочитал книгу, которую всем советую — «Из ничего: искусство создавать искусство», Рик Рубин. Суперполезная книга музыкального продюсера и аранжировщика, который писал музыку всем самым известным и крутым исполнителям. Там достаточно понятные вещи про то, как заниматься творчеством, что делать, когда у тебя кризис, как продвигать искусство, и всякие такие вопросы. Иногда же так все разлетается в голове, а вот когда прочитаешь эту книгу, у тебя все становится на места.
Манойло: А у вас был творческий кризис?
Лапенко: Не знаю, называть это кризисом или нет. Бывают паузы, когда ты набираешь, собираешь, копишь, потом — раз — и выдаешь что-то. И будто бы уже нет заряда в тебе, надо еще где-то черпать, что-то искать. Вот такое было состояние. Я не то чтобы депрессивно это проживал, просто понимал, что надо сейчас сделать паузу в творчестве: больше путешествовать, что-то посмотреть, переключиться на что-то другое. Вот такие были периоды.
Манойло: Мы с коллегами-писателями называем это состояние после сдачи книги послеродовой депрессией или книжным похмельем. Тут кому какой опыт ближе. А вы чувствуете себя заложником какого-то образа? Инженера, например?
Лапенко: Ну, достаточно редко. Все же привыкли к тому, что если ты веселишь, значит, ты такой весельчак. Всегда в образе, всегда смешно. А я вообще редко смеюсь. Хотя мне бывает смешно.
Манойло: А вам было смешно на съемках ЧБД?
Лапенко: Я не могу сейчас вспомнить, было ли мне там смешно. Когда это все еще на камеру, я переключаюсь куда-то, улетаю. Моментами, наверное, было смешно. Это не совсем мой жанр, такой был эксперимент скорее.
Манойло: Одно время вы были везде. Дудь*, Ургант…
Лапенко: А это был принципиальный вопрос. Мы с братьями как-то договорились, что если я буду давать интервью, то это будет сначала Ургант, потом Дудь*. Вот две таких галочки, куда я точно пойду. Просто я понимаю, что если ты стал известным человеком, тебе в любом случае надо кому-то о себе рассказать. Выбрать платформу — и лучше какую-нибудь такую, которая тебе нравится — и просто о себе как-то рассказать. Если люди хотят что-то узнать, они посмотрят интервью, что-то поймут — и все. Со временем, конечно, что-то меняется, что-то происходит в жизни, и поэтому есть периоды, раза три-четыре в год, когда ты можешь заново дать интервью. Но я стесняюсь как будто… Не то чтобы я люблю интервью, это для меня сложно…
Прошло уже года 3–4 с тех пор, как меня начали узнавать, но я все никак к этому не привыкну. Слышал, что есть такие этапы: сначала ты удивляешься и радуешься тому, что тебя все узнают, потом ты начинаешь закрываться от этого, и в какой-то момент тебе становится просто все равно. Но вот у меня этот этап еще не наступил.
Манойло: Когда все равно?
Лапенко: Да, когда все равно. Хотелось бы поскорее, потому что я лишний раз не пойду туда, куда, может быть, даже хотел бы сходить. Это побочная сторона известности.
Манойло: Когда вы в последний раз появлялись в театре?
Лапенко: Театр пока на паузе у меня. Я там редко появляюсь. Как зритель с удовольствием бы сходил, но что-то нет времени. Хочу посмотреть «Три толстяка» в Питере.
Манойло: Вам нравится современный театр?
Лапенко: Не всегда. Очень часто современному спектаклю нужно какое-то объяснение. То есть если ты средний зритель, не самый там искушенный и так далее, ты вообще ничего не понимаешь. Совмещение разных стилей, полное отсутствие декораций и даже актеров. В течение полутора — четырех часов в полной тишине ты остаешься с самим собой. И тебе начинают все это объяснять, например. А мне кажется: будь ты в третий раз или первый раз в театре, пусть даже это такая какая-то странная, современная, неординарная постановка — но все равно ты что-то должен понять. Пускай даже не то, что закладывал режиссер, но как-то это должно понравиться, ты должен погрузиться, что-то там переосмыслить, как-то по-своему понять. А часто бывает так, будто это странно ради этой странности и сделано.
Манойло: Мне кажется, тут два лагеря: любители классического театра, которые приходят за буквальной иллюстрацией пьесы…
Лапенко: Это тоже скучный нафталин.
Манойло: …и те, кому, чем страннее, тем лучше. И желательно, чтобы шел часов 5–6!
Лапенко: Это к нам в Электротеатр! Я звал братьев на такой спектакль. Но в Электротеатре уже появился свой зритель. Он уже понимает, что к чему. В первое время это было странно, особенно для актеров, потому что это такой театр больше режиссерский. Тебя как актера, в принципе, легко можно заменить, ты особо там свой талант не проявишь. Просто стоишь там «ху-ху», шесть часов «ху-хукаешь», например. И первое время, конечно, зрители уходили, пока еще не понимали, куда они пришли. Это было странно. А сейчас уже все свои, да. И спектакли есть очень долгие — по несколько дней идут. Но сейчас это как бы не совсем мое.
Манойло: Мне кажется, это не только про театр, это в целом про все современное искусство. В литературе такое тоже встречается, и тебе объясняют: «Ты не понимаешь, это намеренно сделано!» А ты думаешь: «Дело не в приеме, это просто плохо». Я способна усидеть шесть часов в театре, но если мне есть на что смотреть, могу читать, если вижу, что автору есть что рассказать.
Лапенко: Ну да, меня же это как бы не цепляет. Часто это просто некрасиво, неталантливо. Есть вопросы, в общем. Но странное кино мне нравится. Последние фильмы Йоргоса Лантимоса. В «Бедных несчастных» очень красивая картинка, от которой вообще невозможно оторваться. В принципе, даже в театре, если я смотрю спектакль, а он очень красивый, мне этого достаточно. Я могу просто любоваться красотой. Рой Андерссон, который снял «Голубь сидел на ветке, размышляя о бытии». Это же безумие какое-то. Человек снял суперклассный фильм, потом снял не очень удачный фильм и ушел полностью в рекламу, там создал новый жанр, заработал очень много денег, построил свои павильоны, чтобы снимать там фильмы. Снял очень красивую трилогию — в своей какой-то странной, мрачной цветокоррекции. Там как раз ничего особенного не происходит, но все очень красиво. Еще любимый фильм — «Интерстеллар».
Манойло: Но он как раз не странный.
Лапенко: Это вообще идеальное кино от начала и до конца. И по актерам, и по сюжету, по балансу драмы. Визуально и музыкально там все очень классно сделано. Это фильм, который я смотрю, не разбирая его на части, не ища никакие швы. Просто смотрю и наслаждаюсь им уже, наверное, раз в шестнадцать. Даже больше. Макконахи хорош, конечно, классный актер.
Манойло: Плакали с ним?
Лапенко: Нет, но мурашки бегали.
Манойло: Вы хотели бы сыграть что-то подобное?
Лапенко: Предложения есть, их много. Я отбираю то, что мне интересно. Хотелось бы не повторяться. А если повторять — чтобы это было что-то классное. Какую-то, может быть, фантастику, допустим, рыцарские штуки…
Манойло: Фантастического рыцаря. «Интерстеллар» у нас, наверное, не снимут.
Лапенко: Будем надеяться, что снимут. Я даже могу сам снять (смеется). Но, конечно, это суперсложная работа.
Манойло: Я недавно посмотрела фильм Павла Клушанцева «Планета Бурь», 1961 года. И там такой визуал! Предвестник «Космической одиссеи» Кубрика, «Звездных войн» Джорджа Лукаса, «Прометея» Ридли Скотта. Уверена, вам понравится.
Лапенко: «Планета Бурь»?
Манойло: Да, в общем, я отключу сейчас диктофон и покажу кадры из этого фильма. Если честно, я была так впечатлена, что пересобрала его под Ханса Циммера… (отключает диктофон, показывает видео)
*Внесен Минюстом РФ в реестр иноагентов
Креативный продюсер проекта: Мария Маханова
Фотограф: Мария Хавторина
Благодарим ресторан «Матрешка» (Кутузовский проспект 2 /1с6) за помощь в проведении съемок.
Свежие комментарии