Как Ташкент стал столицей советского модернизма

Издательская программа Музея «Гараж» выпустила книгу «Ташкент: архитектура советского модернизма. 1955–1991». «Сноб» публикует отрывок.

Рынок «Чорсу» 1980–1992

Архитекторы В. Азимов (ГАП), С. Адылов

Конструкторы И. Кирилец, К. Ли 

Инженеры Ф. Сивинцева, И. Намеднина, Г. Бельфер, Л. Катукова

Улица Сакичмон, 1

Одна из крупнейших советских построек в Ташкенте, рынок «Чорсу» в полной мере несет на себе печать 1980-х годов, эпохи, сочетавшей тяготение к ориенталистской декоративности со смелыми конструктивными решениями.

Ташкентский архитектор Юрий Мирошниченко и немецкий исследователь Йенс Вернер Йордан предполагали, что прототипом узорчатых голубых куполов рынка «Чорсу» являлся проект центра Чиланзара, задуманный в конце 1960-х годов Андреем Косинским в сотрудничестве с группой молодых архитекторов и студентов архитектурного факультета ТашПИ.

Эта гипотеза отталкивалась от двух фактов: во-первых, в предложении коллектива под руководством Косинского фигурировала группа куполов, облицованных орнаментированным керамическим покрытием; во-вторых, в числе студентов, принимавших участие в проекте, был Владимир Азимов — будущий главный архитектор Ташгипрогора и автор первых эскизов рынка «Чорсу» (1980–1981). Как многие ученики Косинского, такие как Л. Нефедов, А. Дизик и Г. Чернов, Азимов был вдохновлен профетической фигурой московского архитектора, приехавшего в Узбекистан помочь в восстановлении Ташкента. О том, как Косинский влиял на студентов, свидетельствовал архитектор Владимир Нарубанский: «Нам повезло с ним. Личность яркая, амбициозная, для преподавателя самое то. Он призывал студентов видеть в архитектурном наследии Востока не только внешнюю составляющую, а также саму жизнь, быт, устройство и организацию пространств, среды обитания». Тем не менее предыстория купола «Чорсу» началась вовсе не с Косинского, а с проекта, который, казалось бы, не имел никакого отношения ни к Средней Азии, ни даже к советской архитектуре в целом. Она складывалась из двух скрестившихся друг с другом сюжетов.

Как в Алжире возвели купол Римского пантеонаВсе началось в 1955 году в алжирском городе Сиди-Бель-Аббес. Там по проекту французского архитектора Марселя Мори был возведен крытый рынок в виде внушительного купола, окруженного двухуровневыми цилиндрическими сводами, под которыми размещались дополнительные торговые павильоны. Купол рынка Сиди-Бель-Аббеса, города с умеренно жарким климатом, должен был хорошо проветриваться и охлаждаться. Для естественного тока воздуха, охлаждающего внутреннюю поверхность купола, архитектор предусмотрел открытый верхний фонарь. Нагретый воздух снизу устремлялся вверх, что обеспечивало постоянный сквозняк, уменьшавший температуру на несколько градусов без использования искусственной энергии (в среднеазиатском народном зодчестве и современной архитектуре сходный прием получил название «шипанг»).

Не менее важной была и символическая сторона постройки Мори. Внутренняя поверхность его купола была стилизована под свод римского Пантеона, что подчеркивалось ее циркульной формой и кессонами, облегчавшими конструкцию. Римский образ возник не случайно. Сиди-Бель-Аббес был небольшим городком, но он играл ключевую роль во французской колониальной системе, так как здесь с 1831 года были расположены штаб-квартира и казармы Иностранного легиона, корпуса французской армии, наделенного мандатом вести боевые действия вне территории Франции. С момента образования Легиона его легионеры сражались во многих странах Африки, на Ближнем Востоке, в Мексике, Юго-Восточной Азии и даже в Крымской войне 1853–1856 гг. Названия — «легион», «легионеры» — несли в себе красноречивые коннотации. Как многие другие колонисты, французские поселенцы, обосновавшиеся в странах Магриба после его колонизации, нуждались в легитимирующих их пребывание на этой земле оправданиях, и одно из таковых нашлось в античном прошлом Алжира и Туниса, отмеченном массивным присутствием римских памятников. Рассматривая себя в качестве наследников «латинского мира», французские поселенцы развили нарратив о более древнем характере своего присутствия в Северной Африке по сравнению с арабским и берберским населением. Таким образом, купол «Нового Пантеона» был сооружением в высшей степени знаковым и важным для колонистов, тем более что за год до окончания строительства в Алжире началась война за освобождение, приведшая в 1962 году к независимости страны и массовому исходу французских граждан из Магриба.

И все-таки каким образом купол, возведенный в Алжире, повлиял на создание рынка «Чорсу»? Почему из множества бетонных куполов, возведенных в мире в 1950–1960-е годы, прототипом замысла Владимира Азимова следует считать именно его?

Как купол Сиди-бель-Аббеса оказался в Ташкенте

За два года до момента, когда группа Косинского взялась за разработку центра Чиланзара, на архитектурном факультете ТашПИ защитил диплом студент Юрий Гарамов. Руководителями его проекта были известные зодчие республики Абдулла Бабаханов и Леонид Караш, а темой — крытый рынок на Чиланзаре. Имея склонность к исследовательской работе, что подтвердится вскоре защищенной кандидатской диссертацией, Гарамов основательно изучил функционирование рынков в странах с жарким климатом, и ему на глаза попался проект Марселя Мори в Сиди-БельАббесе. Удивляться этому не приходится: хотя библиотека архитектурного факультета была крайне ограниченной, у студентов была возможность записаться в Библиотеку Навои, а главное — в Республиканскую научно-техническую библиотеку (РНТБ), в которую поступали периодика и книгииз социалистических и капиталистических стран. Доказательствами знакомства Гарамова с куполом рынка Сиди-Бель-Аббеса служат как его поздняя статья о рынках южных стран, так и формы, которые дипломник придал своему проекту.

В дипломном проекте речь шла о рынке с куполом диаметром 86 метров и высотой 28 метров. Структурно и функционально Гарамов воспроизводил формы проекта Мори — например, им был предусмотрен продуваемый верхний фонарь, создающий благоприятный микроклимат в подкупольном пространстве. Однако в проекте Гарамова содержались и существенные отличия от алжирского прототипа. Дипломник постарался лишить ташкентский купол черт Пантеона и придать ему новые аллюзии. В частности, купол утратил шарообразность и приобрел очертания «исламского» купола, с характерной стреловидностью арочного разреза. Отказавшись от «римских» кессонов с инкрустированными в них круглыми «иллюминаторами», Гарамов осветил внутреннее пространство при помощи горизонтальных фонарей, опоясывающих купол на высоте 10–12 метров. Двухэтажный обод внешних павильонов с цилиндрическими сводами он заменил одноэтажным, а своды сделал овальными, напоминавшими ячеистые оболочки популярного в 1960-е годы Феликса Канделы. Общая композиция при этом стала напоминать торговые купола средневековой Бухары, например крытого базара Токи-Заргарон, чей высокий центральный купол возвышался над системой малых куполов, снимавших часть распора и служивших дополнительными павильонами для торговцев.

На проходившем в Тбилиси Всесоюзном смотре дипломных работ выпускников архитектурных вузов СССР проект Юрия Гарамова был удостоен премии II степени. В 1968 году его диплом напечатали в журнале, информация о его успехе получила широкую известность в архитектурных кругах и прежде всего на архитектурном факультете Ташкентского политехнического, где преподавал Косинский и заканчивал учебу четверокурсник Азимов. В следующем году они начнут работать над центром Чиланзара, где появятся керамические торговые купола.

Эволюция трех проектов — Мори, Гарамова и Азимова — может служить иллюстрацией понятия «культурный трансфер», популярного в гуманитарных науках с 1990-х годов. Суть этого концепта, противопоставленного абстрактным понятиям «диалога» или «синтеза культур», заключается в том, что заимствованные явления не воспроизводятся буквально, но переносятся в другой контекст через специфические каналы и преображаются в ином культурном окружении новыми агентами, выдвигающими на первый план аспекты, не совпадающие с теми, что вдохновляли первоначальных авторов, или даже противоположные им. В частности, при переносе модели Мори в узбекистанский контекст из нее полностью исчезла ориентация на римскую древность, а дух Пантеона уступил место среднеазиатским «голубым куполам». Изменился и характер комментариев. Например, в обоих случаях — Сиди-Бель-Аббеса и Ташкента — верхний фонарь обеспечивал свободный ток воздуха, и Гарамов в статье о рынках в странах с жарким климатом описал эту технологическую особенность алжирского проекта, не упомянув, впрочем, Пантеон, где фонарь также оставлен открытым. Говоря о таком же технологическом приеме, ташкентцы вспоминали не проект французского архитектора из Орана и, конечно, не Пантеон, а шипанг народных зодчих Узбекистана, который архитекторы-модернисты пытались приспособить в 1960–1970-е годы к новой архитектуре Узбекистана.

История проектирования рынка «Чорсу»

Район Чорсу — уникальное градостроительное образование в центре старого Ташкента, находившееся на пересечении четырех главных районов (даха): Кукчи, Бешагача, Сибзара и Шейхантаура. Пространственно он развивался с северана юг, с сужающимся перешейком в срединной части. Здесь находились главные религиозные центры Ташкента (соборная мечеть, медресе Беклярбека, Ходжи Ахрара Вали и Кукельдаш), площадь Регистан, а в сердцевине размещались базарные ряды, которых уже в момент российского завоевания насчитывалось двадцать пять, и многочисленные караван-сараи, дававшие кров поставщикам товаров на рынок. В советское время в отношении этого района строились разные планы, от радикально утопических до более реалистичных, однако до середины 1960-х годов экономика позволяла лишь включать сюда единичные объекты, отмеченные либо попытками диалога с исторической застройкой (Народный дом, 1928; Центральный рыночный павильон, середина 1950-х), либо современной эстетикой, контрастирующей с традицией (ресторан «Гулистан», 1967). В структуру рынка при этом постоянно вносились коррективы, но его внутренняя организация и связи с городским окружением оставались стабильными.

Ситуация резко поменялась после разработки нового центра Ташкента (1964), согласно которому Сквер революции и район Чорсу должны были быть объединены зеленой эспланадой. Архитекторы оказались перед лицом необходимости укрупнить ядро «Старого города», разместив здесь объекты, способные уравновесить озелененное пространство, насыщенное уникальными сооружениями в «европейской» части и разреженное в «старом городе», где до 1964 года из крупных объектов намечалось лишь строительство цирка. Вскоре возник проект площади имени Юлдаша Ахунбабаева, с многоэтажной гостиницей] и Главным универсальным магазином, а чуть позже — в одном из вариантов проекта детальной планировки центра Ташкента 1974 года — появилась идея расширения существующего рынка. Известно несколько вариантов с его условной прорисовкой, однако на протяжении 1970-х градостроители еще колебались в направлении расширения территории будущего рынка. Разрабатывая проект «Калькауз», бригада Косинского предлагала развивать рынок на север, однако власти города и республики не спешили с реализацией этого фантазийного замысла. После отъезда Косинского в Москву (1978) место будущего нового рынка к западу от старого окончательно определилось, и в 1980 году бригада Владимира Азимова приступила к проработке его планировки и визуального облика.

Уже первые эскизы свидетельствовали о связи замысла Азимова с куполом Гарамова 1967 года. Особенно красноречивым было точное сходство размеров: высота и диаметр двух куполов совпали — 28 и 86 метров. Учитывая, что рынок Гарамова проектировался для Чиланзара, совпадение его размеровс построенным рынком «Чорсу» не могло объясняться свойствами участка. Сходство также состояло в стрельчатой форме купола и устройстве его верхнего фонаря. Однако архитекторы не забыли и про проект Мори — в нем они почерпнули окружающие главный купол дополнительные павильоны с цилиндрическими сводами. Более того, из статьи Юрия Гарамова о рынках в странах с жарким климатом они позаимствовали не только идею комплекса в Сиди-Бель-Аббесе, но и муниципального рынка Филиппа II в Барселоне с его коническими элементами (архитекторы Хосеп Англада Росселло, Даниэль Гелаберд Фонтона, Хосе Рибас Гонзалес, 1968). Связи замысла бригады Азимова с проектом центра Чиланзара Косинского представляются менее значительными: от последнего построенный рынок унаследовал лишь дополнительные малые купола, покрытые голубой мозаичной керамикой, и ризоматические структуры крытых павильонов, присутствовавшие на первоначальном макете, но не включенные в план строительства.

Главное отличие реализованного проекта от его предшественников состоялов массированном «традиционном» декорировании, переводившем в гипертрофированный масштаб детали растительных арабесок, которые украшали ребра некоторых куполов тимуридской эпохи. Это порой порождало ассоциации не с исторической архитектурой, а с традиционной среднеазиатской керамикой (например, пиалами, украшенными схожими орнаментами). Возврат к такой орнаментике ознаменовал собой последний этап зигзага, проделанного архитекторами Ташкента после строительной реформы 1955 года. Отказавшись от «украшательств» сталинской эпохи, они прошли в конце 1950-х — начале 1960-х через сознательную аскезу, затем, во второй половине 1960-х, обратились к переиначиванию исторического лексикона, апробировали прямое цитирование отдельных традиционных элементов («Голубые купола», стрельчатые аркады Выставочного зала Союза художников) и, наконец, пришли к воссозданию в современных материалах форм прошлого, имитирующих традиционный орнамент и вернакулярные материалы. Так, железобетонные купола рынка «Чорсу» оказались покрытыми керамическими арабесками, имитирующими приемы традиционного средневекового зодчества.

При этом интерьер большого купола с впечатляющей геометрической пластикой железобетонных конструкций словно напоминал о былых возможностях игры модернистских форм, которые при желании могли оказаться более разнообразными и неожиданными, нежели традиционный декор. Несомненной удачей интерьерной планировки также являлась разработка мезонина: если в подкупольном пространстве Гарамова лотки просто размещались по периметру, бригада Азимова создала на их основе галерею второго этажа, обогащавшую пластику главного зала и увеличивавшую торговые площади.

Строительство и эволюция

Строительство рынка началось в 1983 году, но осуществлялось с длительными перерывами, характерными для того времени. Возведение конструкций большого купола было завершено к 1990 году, и комплекс поспешили ввести в эксплуатацию, еще не завершив отделку керамического покрытия свода. Однако пять лет, прошедшие с начала строительства, стали временем необратимой трансформации советского общества и государства. После нескольких попыток реформирования социалистической экономики правительство открыло шлюзы частного предпринимательства. Рынок, изначально названный «Октябрьским» в честь коммунистической революции и запроектированный при плановом хозяйстве, не мог оставаться прежним в момент слома советской экономики. Поэтому в 1989–1993 годы осуществлялся новый этап проектирования различных торговых киосков, включавший также проекты реконструкции отдельных, уже построенных, частей комплекса. Исчезла цилиндрическая гостиница — от ее былого расположения остался лишь круглый козырек близлежащего торгового павильона. В начале 1990-х рынок обстраивается новыми, все более декоративно украшенными лавками и рядами, чья стилистика и материалы оказывались все менее созвучны первоначальным строениям. В дальнейшем бал правили рыночные законы, территория комплекса латалась и хаотично перестраивалась — однако главный купол пострадал в наименьшей мере. И по сей день он находится в состоянии, дающем ясное представление о замысле архитекторов.

Борис Чухович