В Казани проходит большая выставка современного уличного художника Ивана Симонова «Острое ощущение реальности». Новый проект — это ретроспектива творческого пути Ивана, который он прошел за семь лет активной работы. В столице Татарстана представлены работы с 2015 года, многие из которых еще не видела широкая публика.
Специально для проекта художник создал серию, посвященную татарской идентичности. «Сноб» пообщался с Иваном Симоновым и его женой Марусей — арт-менеджером, продюсером и музой Ивана.
Ваня, тебе 33 года, но ты уже собрал достаточно материала для первой ретроспективы, хотя многие художники годами копят работы для таких проектов. Как тебе это удалось?
Иван: За такие активные семь лет творчества я, конечно, что-то собрал и что-то изменилось в моих практиках. Сейчас мне стало интересно посмотреть на то, как и что было сделано, осмыслить пройденный путь. И потом, для меня важно делиться со зрителями, с людьми, сообществом, с художниками какими-то личными историями, которые могут вдохновлять и поддерживать, тем более молодых. Эта выставка во многом построена на раскрытии взаимоотношений между людьми.
Для меня тут важной частью является даже не столько работа и сами проекты, сколько упоминания тех людей, которые встречаются на пути, поддерживают и помогают. Во многом подборка работ — это дело рук Маруси, которая на протяжении семи лет не только моя жена, но и менеджер, и продюсер, и вообще постоянно находится внутри творческого процесса. Большие проекты мы тем более создаем вместе, и ее участие в этой ретроспективе не менее значимо.
Маруся: Для меня при формировании работ для этой выставки было важно как раз показать людей. Мы запросили работы из коллекций, например, Софьи Троценко и Андрея Малахова. Я понимаю, насколько важны встречи художника с такими мощными функционерами, которые оказывают на него влияние и помогают в его карьере. Поэтому для меня эта выставка, однозначно, еще и проект про людей, с которыми Иван встречается и которые в том числе продвигают его внутри сообщества.
Столько материала за семь лет, различных впечатлений и серий. За это время бывали творческие кризисы? Как получалось выбираться из них?
Иван: Кризисы часто бывают связаны с классической проблемой художника — когда работы в какой-то момент перестают покупать, и ты сталкиваешься с материальными трудностями. Или до тебя доходят слухи насчет твоего творчества — будто ты делаешь какое-то не такое искусство, а от тебя ожидают другого. Это бьет по самооценке. Думаю, важно просто уходить в работу и продолжать ее, несмотря ни на что. Находить напор внутри себя и верить в то, что твое искусство продолжает существовать, невзирая на мнение других людей. Ты сам его создаешь и сам должен определять, что делать, а что — нет. Вкладываться целиком и полностью, а дальше — будь что будет.
В первую очередь искусство — это все-таки образ мышления, способ разговора с самим собой или с окружением. А оставаться искренним и честным в этом — это то, что помогает преодолевать любые кризисы. Из различного рода трудностей в первую очередь помогала выбираться поддержка близких — семьи. Моей жены, моей мамы, брата, сестры, тещи и так далее. Близкий круг очень важен. Но, вместе с тем, для художника важно получать какой-то ответ и от случайного зрителя, с которым ты лично не знаком. Большое вдохновение для меня случается, когда работы трогают чувства человека, вообще не имеющего отношения к искусству.
А ты планировал на определенном отрезке своей жизни и творческой карьеры поставить «галочку» напротив пункта с ретроспективой? Или это как-то само собой получилось — пришла идея, и все?
Иван: Нет, задачи сделать ретроспективу с акцентом «я сделал так много, посмотрите», не было. Это, в первую очередь, возможность показать работы разных лет. Есть там и работы, которые я, может быть, даже считаю не совсем хорошими — они очень старые, их вообще мало кто видел. Такой, конечно, пафос вокруг слова «ретроспектива». Мне кажется, значение термина немного завышено. Есть те, у кого ее никогда не было, но они старше, у них больше материалов, да и работы сильнее, обширнее. У них просто не было возможности сделать ретроспективу, а у меня появилась — вот я ей и воспользовался. Не думаю, что «галочка» на пункте «организовать свою ретроспективу» каким-то образом отражает ценность художника.
Расскажите, что вошло в экспозицию. Зритель сможет отследить динамику твоего творчества с самого начала или это скорее ретроспектива последних лет?
Иван: Самые ранние работы здесь — от 2015 года. Это работы серии «Импульс», тогда я занимался абстрактной линейной графикой. Для меня было важно работать с пространством и глубиной при помощи простых приемов. И я это раньше не показывал особо нигде. Но акцент, конечно, будет все равно на проекты, созданные уже после 2016 года — уже и «Маленькие люди» появились, и сторонние проекты. Например, «Просто голова», когда я в городе огромные постеры своей головы клеил. Или «Философский камень», где объект — кирпич, взятый из привычной ему среды. Я его раскрасил и пытался обратно интегрировать в среду. Раньше эти вещи не были представлены публично.
Конечно, будут и популярные серии: «Продано», «Маленькие люди», «Объекты-объедки», «Сопоставление». Еще фотодокументации каких-то уличных работ, в том числе совместных с Кириллом Кто. Вообще, фотохронике уделено отдельное место, чтобы зритель мог посмотреть как раз на динамику развития моей практики, в том числе и в уличном искусстве. Узнать, какие там происходили встречи и знакомства — это довольно-таки личного характера пласт выставки, хотя он при этом документальный.
Маруся: Сама выставка — это экскурс в проекты Ивана. Очень важно было показать все, что он сделал, как работы перетекают одна в другую, то есть показать, что практики, которые Иван находит, он применяет дальше, и они каким-то образом меняются. Допустим, серия «Эскапизм» 2024 года — это те самые «Импульсы», которыми он занимался еще в 2015–2016 годах. Я хотела показать его творчество в динамике и акцентировать внимание на каких-то больших проектах, которые он уже реализовал.
Например, впервые будет показан «Пляж» в том виде, как Иван его придумал. Это тотальная инсталляция — песок, шезлонги, видео с отдыхающими, которые просто дурачатся. В общем, естественная среда людей, которые наслаждаются отпуском и дышат морем.
Все ли работы на выставке продаются? Или в экспозицию войдут еще и произведения, у которых уже есть владельцы?
Иван: На выставке будут как работы из частных коллекций, так и работы, доступные для приобретения. А еще будут работы из моего собрания — они не продаются, потому что имеют для меня особую ценность. Будут также показаны две совершенно новые вещи — видео-арт. И специально для Казани я подготовил серию из пяти работ, посвященную городу и его жителям, и еще четыре фроттажа на бумаге, которые я сделал, используя городские текстуры.
Маруся: Да, будут новые работы, в том числе на татарском языке, так что это проект, который покажет код Татарстана. Для жителей этого региона очень важным кодом является язык, и они его сохраняют. Еще Иван делает коллаборацию с художником галереи «Бизон» — Максимом Агафоновым. Он работает с образами удмуртской культуры. Их работа поднимает вопрос идентичности татарского народа, его многообразия, смешения внутри различных культур. Текст на русском говорит: «Что таится в тебе?», а в скобках перевод на татарский, при этом слово «таится» и перевод сделаны так, что при определенном освещении пропадают и не читаются.
Ваня, расскажи, как именно ты изучаешь городской быт и среду, что входит в процесс «полевого исследования»?
Иван: Я хожу по городу и пытаюсь ощутить его внутри себя, найти что-то, что может зацепить мой глаз. Может быть, столкнуть меня с чем-то, чего я раньше не видел. В Казани я очень много снимаю, потому что в основном я, конечно, осмысляю свои поездки через фотографии. Cобираю фотоматериалы, а в мастерской отсматриваю их и формирую итоговое представление. Казань — хаотичный город, в нем много исторических пластов, культура намешана, дублируется татарский язык на русский.
Я очень активно ходил в музеи — наверное, посетил вообще всевозможные музеи города. Исследование заняло пять дней, но это очень мало для того, чтобы углубиться в культуру в достаточном объеме, так что я не претендую на всеобъемлющее представление. Это лишь взгляд интересующегося туриста, серия-впечатление, фиксация ярких для меня моментов и наблюдений за городом, но без глубокой работы с документами и артефактами.
А что тебе показалось наиболее удивительным и неожиданным в этом процессе? Как казанская идентичность отличается от московской, например, или от других городов, с которыми ты работал?
Иван: В первую очередь, конечно, накладывает большой отпечаток, что это мусульманская культура. Архитектура, мечети, люди… Женщины, которые ходят в закрытых одеждах с покрытой головой. Когда я делал одну из работ — «Узоры», я поинтересовался у куратора, могу ли я использовать фото девушки, если она повернута ко мне лицом. Мне сказали нельзя — могут неправильно считать. Поэтому я выбрал другую фотографию той же девушки, только уже со спины. Я полагал, что есть какие-то ограничения на изображение людей. В этом плане, погружаясь в чужую культуру, очень важно знать какие-то внутренние традиции, нормы, этические моменты, чтобы не задеть чувства других.
Можно ли сказать, что идентичность города — твоя тема? Или все-таки это человек красит место, а не наоборот?
Иван: Работа с идентичностью города не является прямо-таки моей специальностью. Я обращаюсь скорее к социальным проявлениям сегодняшнего дня, и меня интересует в первую очередь человек в сегодняшнем его состоянии и пространстве.
Например, в течение двух недель мы знакомились с Архангельском. Проект «Что там?», получившийся в результате исследования, был на остросоциальный запрос местных граждан. Это был паблик-арт в деревянном заборе — я просверлил отверстия и вставил в них дверные глазки. Через них люди могли заглянуть за забор и увидеть набережную. Здесь с идентичностью я не играл.
В принципе, столкновение с любой культурой дает мне повод для размышлений, создания работ и впечатлений. У нас многонациональная страна и очень много народностей, о которых мы не знаем или с культурой которых мы знакомы очень поверхностно. Смотреть на небольшие этнические группы в составе культуры под общим названием «русская» — вот это было бы мне интересно.
А ты думал над исследованиями в другой стране?
Иван: Я мало куда выезжал и плохо себе представляю, что скрывают другие культуры, как с ними работать. И я все-таки работаю в контексте с использованием русского языка. Многие мои работы даже перевести на иностранные языки сложно. Но, если говорить про мечту, мне было бы интересно сделать проект «Москва — Нью-Йорк». Эти два города сравнивают как похожие по энергетике и внутреннему укладу. А я люблю работать с сопоставлениями и крайними точками. В сегодняшнем контексте, мне кажется, очень важно находить связи даже с теми, с кем у тебя их, кажется, нет.
Вернемся к Татарстану. Какой там стрит-арт? Этот жанр вообще существует в Казани?
Иван: Существует! Но за время своего пребывания я не очень глубоко успел погрузиться именно в уличное искусство, поэтому так прямо выделить авторов мне сложно. Есть, понятно, ребята, которые делают больше, чем другие — Дамир Bozik, Dufone, Рустам QBic. Еще меня удивило, насколько здесь сплоченные молодые комьюнити — любители техномузыки, искусства, очень крутые дизайнеры, которые на основе культурного кода Татарстана создают одежду и украшения.
А что касается современного искусства — в Татарстане есть свои прекрасные художники, и галерея «Бизон», где проходит моя ретроспектива, ставит одной из целей продвигать локальных авторов. Еще здесь есть центр современного искусства «Смена», они тоже показывают местных художников. Каждый раз, когда я бываю в Казани, обязательно захожу посмотреть выставки в «Смене». В этом году Татарстан вообще стал регионом года. И я думаю, что у ребят из Татарстана очень большие перспективы — работая со своей идентичностью, со своим стилем, они могут показать очень интересные вещи.
Как ты считаешь, как вообще сегодня поживает стрит-арт? Какие у него перспективы, чувствуешь ли ты поддержку этого направления в профессиональной среде?
Иван: Ситуация неоднозначная. Сейчас стрит-арт и институциями, и городом, и администрациями по большей части воспринимается как декоративное искусство, которое призвано просто украшать стены, становиться инфоповодом, увеличивать турпоток. В этом плане поддержка художников есть. Но стрит-арт силен в первую очередь именно тем, что поднимает социальные вопросы, необычно подходит к городской среде и представляет возможность художникам реализовывать самые неординарные и сложные идеи.
Стрит-арт существует в различных медиумах и техниках, он не ограничивается только рисунками на стенах, баллонами, муралами… Он куда более разнообразен, но из-за того, что существует запрос на конкретный формат стрит-арта, жанр беднеет, и мы видим все меньше экспериментов и выходов за грань привычного. И в этом плане стрит-арт находится в кризисе. Есть ряд художников, которые продолжают делать и делать интересно — Олег Кузнецов, Женя 0331C Оззик, Гриша, Паша Безор, ТОИ, Love Market. Многие на протяжении долгих лет рисуют на улицах и продолжают искать что-то новое. Но среди художников молодого поколения не так много тех, кто действительно создает что-то запоминающееся.
Ретроспектива — довольно жирная история, но что потом, куда ты стремишься дальше? Какие у тебя выставочные и художественные планы на будущий год? Будет ли что-то за рубежом или пока только в России?
Иван: Надеюсь, что у меня состоится музейная выставка в будущем году, может быть, даже несколько. Я хочу сделать хорошие музейные проекты, чтобы показать что-то новое и в другом формате, другого типа — не похожего на то, что я делал раньше. А по поводу зарубежных планов, сейчас совершенно нет никаких представлений об этом. Есть идеи проектов, которые я хочу реализовать. Они не связаны с конкретным местом. Я могу их реализовать и здесь, и за рубежом.
Вообще я планирую в будущем больше проводить времени в создании работ вне проектов. Просто заниматься чистым творчеством, погрузиться в монотонную работу. Мне интересно попробовать поработать в другом режиме, в других условиях и готовить не конкретные проекты, а прорабатывать отдельные работы или чуть дольше работать над какими-то отдельными проектами, идеями. Наверное, эксперименты для меня сейчас наиболее интересны — с материалами и сюжетами.
Беседовала Тамара Лорка
Свежие комментарии