Чем отличаются грандиозные и скрытые нарциссы

Профессор динамической психологии Витторио Линджарди написал книгу «Мы все нарциссы». «Сноб» с разрешения издательского проекта «Лед» публикует отрывок.

Пока мы будем пытаться запереть нарциссизм в клетку одного-единственного определения, мы не сможем понять его. Здесь потребуются калейдоскоп и терпение, чтобы наблюдать за изменяющимися картинками.

Наши нарциссические проявления, сглаженные в большей или меньшей степени, служат для сохранения ощущений стабильности и безопасности при жизненных вызовах, связанных с самодостаточностью, самооценкой, аутентичностью и в конечном итоге с чувством нашей идентичности. Количество переменных в этой игре таково, что число нарциссических конфигураций возрастает в разы. Я начну с описания двух его форм: экстравертной — показной, претенциозной, грандиозной, и интровертной — хрупкой, характеризующейся боязнью критики. Они кажутся противоположными, как день и ночь, но при этом делят единую солнечную систему, в которой спутники, пускай и освещенные с разных сторон, вращаются вокруг одних и тех же планет — самомнения, сосредоточенности на себе в ущерб вниманию к другим, ощущения отсутствия аутентичности, зависти, в большей или меньшей степени тайных мечтаний о всемогуществе, призрака неудачи. Отталкиваясь от этой общей базы, толстокожий нарцисс (еще Гадда говорил о «непробиваемой коже самовлюбленного бегемота») приобретет признаки, связанные с грандиозностью, агрессивностью и превосходством, а тонкокожий — с молчаливой и неуверенной грандиозностью, ощущениями несоответствия, некомпетентности, неэффективности.

Уязвимые нарциссы — это, как правило, застенчивые люди с тысячей антенн, настолько чувствительных к чужой критике, что в любых словах другого им видится повод для обиды, укол самолюбию. У тонкокожих нарциссов это связано с пережитыми негативными чувствами, у толстокожих — с глубоким и неизведанным страхом столкнуться с ними. Не менее заметно их различие в отношении стыда: сознанию толстокожих нарциссов он недоступен, а уязвимых преследует и терзает постоянно.

В плане стыда — ощущений несоответствия, тревоги, дискомфорта, вызванных страхом осуждения, осмеяния, унижения, — нарциссическое расстройство может многому нас научить. В каждом грандиозном нарциссе скрывается ребенок, которому стыдно, в каждом депрессивном и самокритичном нарциссе гнездятся грандиозные мечты всемогущего ребенка. Подобно тому как во всех заброшенных домах живут привидения, во всех нарциссах живут чувства несоответствия, слабости и стыда. Нарциссы могут по-разному компенсировать их — гневом, паранойей или меланхолией, часто проецируют на других, презирая и обесценивая их, или ревностно прячут, обесценивая самих себя и идеализируя некоторых людей, светом которых они подпитываются.

При этом важно отличать стыд от чувства вины: когда человек испытывает чувство вины, его негативные эмоции связаны со внутренним осуждением себя за отход от собственных моральных принципов, а в случае стыда осуждение возникает как бы извне, глазами другого. Депрессивное чувство вины — внутреннее, а нарциссическое чувство стыда — внешнее, это взгляд мира на наше несовершенство. Чувство вины — это уверенность человека в том, что он плох, стыд — убежденность, что его считают плохим.

Еще одно сильное неприятное чувство нарцисса — зависть: человек завидует другим или думает, что ему завидуют. Тот, кто живет, бессознательно шантажируя себя тем, что не соответствует требованиям и вот-вот будет раскрыт, вряд ли станет радоваться успеху других. Зависть, которую Сёрен Кьеркегор назвал несчастным скрытым восхищением, становится двигателем обесценивающего, гиперкритического, а в самых тяжелых случаях — деструктивного поведения: я не могу вынести того, что у тебя есть что-то, чего не хватает мне, и оттого, что этим владеешь ты, оно нужно мне еще больше. Такая зависть, как пишет Мелани Кляйн в одной из лучших своих книг, делает недоступным для человека чувство благодарности.

В блестящей работе «Тысяча лиц Нарцисса» Фабио Мадедду вслед за Джеймсом Гротштейном напоминает нам, что нарциссы «ненавидят одиночество, ненавидят то, в чем нуждаются, и отрицают, что завидуют, пряча в своих фантазиях то, что вызывает зависть, избегая таким образом и зависти, и благодарности». Но они не могут избежать стыда, который охватывает их, когда они понимают, насколько ненадежна их стратегия поведения. К этому следует добавить размышления Герберта Розенфельда о внезапной уязвимости некоторых пациентов в момент, когда их нарциссическая защита рушится под тяжестью разочарования и унижения. На теме унижения останавливается и другой кляйнианский психоаналитик — Джон Штайнер: он называет унижение истинным проклятьем нарциссической личности и замечает, что одни нарциссы пытаются спрятаться от него, другие, наоборот, бросаются в бой за чужое восхищение, третьи защищаются нападением на других и их унижением. Иногда в моменты стыда и смущения, возникающие из-за страха нарцисса, что его увидят обнаженным, как черепашку без панциря, становится возможным переход к терапии, открытие нарциссической травмы, которая была погребена долгие годы или вовсе еще никогда не видела света.

Возвращаясь к классификации нарциссических подтипов, упомянем исследование, проведенное группой ученых под руководством Дрю Вестена. Они эмпирически (т. е. с помощью клинического обследования с последующей статистической обработкой результатов) выделили три подтипа нарциссов: грандиозно-злокачественные, уязвимые и высокофункциональные. Прежде чем описать их на примерах главных героев нескольких фильмов, хочу напомнить, что выражения нарциссической патологии, как и любой другой патологии личности, необходимо рассортировать по контейнерам психического функционирования, которые мы называем «уровнями организации личности».