Как полковник австро-венгерской армии шпионил в пользу Российской империи

В воскресенье, 25 мая 1913 года, примерно в пять утра портье респектабельного венского отеля «Кломзер» обнаружил в номере тело полковника генерального штаба Альфреда Редля. Он лежал в своем номере в луже крови. Прибывшая полиция констатировала самоубийство, тем более что рядом обнаружилась записка:

«Легкомыслие и страсти погубили меня. Молитесь обо мне. Я искупаю свои ошибки смертью».

На следующий день газета Wiener Abendpost писала:

«Начальник штаба 8-го Пражского армейского корпуса офицер Альфред Редль вчера ночью покончил жизнь самоубийством, выстрелив себе в рот, предположительно, вследствие душевного расстройства. Офицер Редль, который также состоял на службе в Вене и был любим и военными, и гражданскими лицами, в субботу прибыл из Праги и заселился в гостиницу. Военная комиссия составила протокол происшествия, но мотивы самоубийства установлены не были. Офицер Редль работал самоотверженно, и похоже, что на этот шаг его толкнуло душевное перенапряжение».

Альфред Редль был высокопоставленным лицом в австро-венгерской армии. Не просто полковником генерального штаба, а в свое время — начальником агентурного отделения разведывательного бюро, то есть человеком, который руководил тайными агентами, разведчиками и шпионами Австро-Венгрии и одновременно вел борьбу со шпионажем внутри страны. Вот как его характеризовал в середине нулевых военный атташе Российской империи в Вене Митрофан Марченко:

«Среднего рост, седоватый блондин Человек лукавый, замкнутый, сосредоточенный, работоспособный. Склад ума мелочный. Вся наружность слащавая. Речь сладкая, мягкая, угодливая. Движения рассчитанные, медленные. Более хитер и фальшив, нежели умен и талантлив. Циник».

Альфред Редль родился в Лемберге, то есть во Львове, который тогда был частью Австро-Венгерской империи. Выходец из небогатой провинциальной семьи, он сделал блестящую карьеру. В начале ХХ века он провел два года в России, жил в Казани, изучая русский язык. После этого стал сотрудником разведывательного бюро и признанным специалистом по России. Лично участвовал в операциях и допросах, со временем стал одним из главных экспертов в разведывательной деятельности, выступал как специалист во всех делах о шпионаже. Незадолго до описываемых событий его перевели в Прагу: в Австро-Венгрии существовал закон, по которому офицеры генштаба должны были периодически проходить стажировку в армейских частях. В общем, Альфред Редль был блестящим офицером, имел самые высокие знакомства и обладал доступом к военным секретам империи. И теперь он мертв.

Несмотря на то что правительство явно не хотело шумихи, журналисты все же старались узнать подробности. В конце концов, что за страсти и легкомыслие, о которых шла речь в посмертной записке? Через некоторое время репортеры по намекам и полуанонимным свидетельствам установили, что Альфред Редль был гомосексуалом. Мало того, что гомосексуальность в то время считалась пороком — она еще и преследовалась по закону. Вскоре всплыли подробности: в день убийства любовник полковника Редля, Стефан Хоринка, сообщил ему, что женится на девушке, потому что она от него беременна, и им надо попрощаться навсегда.

Через некоторое время общественность как будто успокоилась, потому что получила ответы на свои вопросы. Тайна смерти полковника генштаба оказалась щекотливой и даже постыдной по тем временам. Понятно, почему правительство не хотело особенной шумихи, но обыватели, посудачив о падении нравов, перестали интересоваться загадочной смертью военного.

Спустя несколько дней после самоубийства Редля офицеры австрийского разведывательного бюро прибыли в Прагу, где полковник жил и работал, чтобы изъять бумаги из его квартиры. Дверь оказалась заперта, и офицеры, прибывшие из Вены, наняли слесаря для взлома двери. Слесарь по фамилии Вагнер взломал дверь, а затем — по просьбе военных — и сейф Редля. Офицеры в присутствии Вагнера перевернули квартиру вверх дном. Это было совсем не похоже на выемку документов, а скорее напоминало настоящий обыск с простукиванием стен. Офицеры, не стесняясь постороннего человека, искали свидетельства того, что Альфред Редль, глава агентуры Австро-Венгрии, сам был шпионом и передавал военные секреты России. И они их нашли.

На следующих день слесарь Вагнер встретился со своим знакомым, журналистом местной газеты Прагером Тагеблаттом. Журналист понял, что в его руках настоящая сенсация, но распорядиться ею надо с умом и грамотно обойти цензуру. В итоге в вечернем выпуске газеты появилось следующая заметка:

«Из высокоавторитетного источника нас просят сообщить о совершенной неосновательности возникших слухов, особенно распространяемых в офицерской среде, будто бы начальник пражского корпуса полковник Редль, который, как известно, третьего дня покончил жизнь самоубийством в Вене, виновен в государственной измене, выразившейся в разглашении военных тайн и шпионаже в пользу России. Присланная в Прагу специальная комиссия в составе одного полковника и одного майора, осмотревшая в присутствии командира корпуса барона Гизля служебную квартиру полковника Редля и содержимое его шкафов, занималась расследованием совершенно иных обстоятельств».

На деле среди документов в пражской квартире Редля были найдены разнообразные секретные инструкции армейским командирам, документы о минных заграждениях, об организации воинских перевозок, листки с именами австрийских агентов, списки конспиративных квартир по всей Европе, фотографии крепостей и съемки маневров австро-венгерской армии — и это только то, что Редль передать не успел. Внутренний вывод разведывательного бюро был крайне неутешительным, но все эти документы — только цветочки. Вскоре выяснилось, что полковник Редль работал на российскую разведку много лет.

После проверки банковского счета Редля оказалось, что примерно с 1905 года офицер начал получать значительные средства, во много раз превышающие зарплату офицера генштаба. Сумма всех его вкладов с 1905 года достигла 116 700 крон, то есть по сегодняшним меркам 650 000 долларов. Было очевидно, что полмиллиона долларов — это только часть средств, которые Редль не постеснялся поместить на свой счет в банке.

На деле полковник Редль передал России самую главную военную тайну, которая вообще тогда могла быть у государства, — полный мобилизационный военный план на случай войны. Разоблачение Редля произошло в 1913 году, ровно за год до начала Первой мировой войны, в которой Россия и Австро-Венгрия были противниками. Это была катастрофа.

Шпионские скандалы с трудом поддаются реконструкции, но все же за сто лет оказалось открыто множество документов. История сотрудничества Редля с Россией была примерно такой:

В 1905 году в Вену прибыл новый русский военный атташе — полковник Митрофан Марченко. Это был деятельный, отлично подготовленный офицер. С первых же дней он начал устанавливать знакомства и путешествовать по стране. В 1906 году Марченко несколько раз пишет в Петербург с просьбой о выделении средств на подкуп какого-то важного лица, и, судя по всему, денежный вопрос решался со скрипом или не решался вовсе. Военный атташе пишет в сентябре:

«Я осенью прошлого года докладывал о желании одного, крайне ценного лица, у источника дел стоящего, за определенную месячную сумму открыть тайны оперативных секретов Австро-Венгрии. Это предложение было отклонено. Лицо это, по моим сведениям, теперь работает за счет Италии».

Судя по всему, этим ценным лицом был Редль. Считается, что Марченко в конце концов убедил Редля сотрудничать, потому что узнал о тайных увлечениях австрийского офицера. Развлечения и любовники требовали средств, денег не хватало, и Марченко мог, с одной стороны, шантажировать Редля его секретом, а с другой — давать ему денег.

Редля потихоньку втягивают в игру, и он начинает передавать сведения России. Тогда, в 1905 году, он еще не был главой австрийской агентуры. С течением времени как успешный и талантливый офицер он постепенно поднимался вверх по службе и одновременно получал доступ ко все более важным документам и секретам, становясь ценным поставщиком информации. Марченко не требовал от Редля постоянной передачи сведений: берег своего самого важного агента. Три-четыре контакта в год, но это были топ-секреты.

Через несколько лет Редля перевели в Прагу на армейскую должность. Он потерял доступ к контрразведывательным документам, но получил к армейским, так что сотрудничество с Марченко продолжалось. Однако для встреч Редлю надо было приезжать в столицу, в Вену: конверты с письменными инструкциями и оплатой приходили на фальшивое имя на венский главпочтамт до востребования. Слишком часто приезжать в столицу Редль не мог, поэтому для встреч и передачи документов приходилось придумывать благовидные поводы и предпринимать особые меры предосторожности.

1910 год. Пост начальника агентурного отделения вместо Редля занял Максимилиан Ронге, бывший ученик и заместитель Редля, талантливый разведчик. По Европе носится предчувствие большой войны. Все европейские спецслужбы активизировали усилия по поиску шпионов. Ронге устроил в Вене так называемый черный кабинет — место, где специалисты незаметно вскрывали и проверяли подозрительные письма.

2 апреля германские спецслужбы передали австрийским коллегам подозрительный конверт без указания авторства. Он был отправлен из небольшого немецкого городка Эйдкунена, который находится в восточной Пруссии, недалеко от границы с Россией. Конверт, адресованный некоему Никону Ницетасу, бесцельно пролежал в Вене на почтамте — получатель не пришел. Отправление вернули в Берлин, где местная почтовая служба вскрыла конверт, чтобы попробовать найти первоисточник. Внутри конверта было не письмо, а огромная сумма наличных: 6000 австрийских крон, в пересчете на сегодняшние деньги — 2,5 миллиона рублей. Адрес был не написан от руки, а напечатан на машинке. Внутри конверта, помимо денег, обнаружилась записка с двумя адресами: один парижский, другой женевский. Германская разведка, посчитав письмо крайне подозрительным, передала его венским коллегам.

Австрийцы решили проверить, что находится по адресам из записок. В Париж ехать не решились: Франция — союзник России и член Антанты. В Женеве же по указанному адресу живет давно известный разведке господин Ларгье. Австрийские спецслужбы и сами какое-то время пользовались его услугами, а сейчас, судя по результатам наружного наблюдения, он продолжал помогать различным странам и сомнительным частным лицам.

В Вене сделали вывод, что господин Николай Ницетас — шпион. Спецслужбы изготовили новое письмо на то же имя и отправили его из Германии для конспирации. За почтамтом было установлено наблюдение. Спустя месяц получатель письмо так и не забрал. Между тем на его имя пришло еще два письма — настоящих. Максимилиан Ронге приказал забрать с почты фальшивку, и продолжать наблюдение.

Устроено наблюдение было так: агенты сидели в соседнем с почтамтом здании, в отделении полиции. Из помещения почты в полицию была протянута электрическая сигнализация. Как только придет господин Ницетас, почтовый служащий нажмет кнопку и постарается задержать посетителя под каким-либо предлогом.

В это же время в Вену, наконец, приезжает Редль. Он знал, что ему должны были прийти письма с инструкциями, но ранее не мог найти хорошего повода добраться до столицы.

25 мая в отделении полиции прозвучал звонок. Агенты почти его прозевали — услышали в последний момент. Поймать таинственного получателя письма не успели, но увидели его. Солидный мужчина почтенного возраста сел в такси и был таков. В 1913 году автомобилей в городе было немного, а автомобильных такси и того меньше — и у почтамта оно было единственным. На извозчике за такси не угонишься. Все, что оставалось агентам, — это запомнить внешность пассажира и номер такси и надеятся на удачу.

Агентам повезло: совсем скоро такси вернулось на стоянку у почтамта. У таксиста удалось выведать, что тот отвез пассажира в отель «Кломзер». Агенты запрыгнули в машину и потребовали отвезти их к гостинице. На заднем сиденье один из них обнаружил футляр от перочинного ножа. Судя по всему, пассажир давно ждал письма и вскрыл конверт прямо в машине.

Портье сообщил, что в отель прибыл «начальник штаба пражского корпуса полковник Генерального штаба Редль». В это было невозможно поверить. Надеялись на ошибку, но тут на лестнице показался полковник Редль собственной персоной. Один из агентов, не растерявшись, подошел к нему, протянул футляр от перочинного ножа и спросил: «Простите, это не вы обронили?» Редль спешно ответил: «О, да, благодарю вас».

Два агента остались следить за Редлем, а третий немедленно отправился к начальству. Максимилиан Ронге вспоминал о своих чувствах:

«От осознания того факта, что член нашего коллектива, работавший в Эвиденцбюро много лет и не раз выступавший на шпионских процессах в качестве военного эксперта, оказался предателем, я буквально окаменел и несколько минут не мог произнести ни слова. Затем началась печальная работа».

Редль сообразил, что попался в ловушку, и, судя по отчетам агентов, заметил слежку — еще бы, он ведь сам учил агентов эту слежку вести. У одной из урн он демонстративно порвал какие-то бумаги на мелкие клочки, видимо, рассчитывая, что один из агентов останется их собирать, а от второго будет легче оторваться. Но ставки были слишком высоки.

Тем временем Ронге собирал комиссию, которая могла бы арестовать полковника Редля или вступить с ним в переговоры. Чтобы это санкционировать, нужны были люди с самыми высокими полномочиями. Главу генштаба фон Гетцендорфа нашли в рестране «Гранд-отеля» и там сообщили ему ошеломительную новость. Как и Ронге, он пришел в состояние шока, но потребовал, чтобы дело было проведено как можно тише, без скандала.

В середине дня в кабинете Максимилиана Ронге раздался звонок. Виктор Поллак, главный прокурор кассационного суда Австрии и большой приятель Редля, сообщил, что только что обедал с Редлем и тот был в крайне удрученном состоянии, говорил о самоубийстве. Поллак надеялся, что Ронге как старый друг и ученик Редля сможет поддержать товарища. Ронге понял, что времени нет, надо спешить.

Ближе к вечеру гостиница была окружена. Специальная комиссия, включая военного следователя, начальника генштаба фон Гетцендорфа, начальника разведывательного бюро Августа Урбанского и главы агентурного отдела Максимилиана Ронге, прибыла в номер отеля «Кломзер». И как раз вовремя — по воспоминаниям Ронге, Редль как раз надевал на шею петлю.

Самоубийство как итог этого скандала вполне устраивало комиссию: конечно, народ пошумит, но резонанс будет не так велик, как если бы выяснилось, что Редль — шпион. Но сначала нужно было поговорить. Было тяжело. Все присутствующие знали Редля много лет: вокруг были его друзья, коллеги и ученики. Редль сообщил лишь, что в его пражской квартире можно найти кое-что, что прольет свет на тайную сторону его жизни.

Редль попросил пистолет. Старые друзья не отказали. Все распрощались, комиссия вышла из гостиницы, и Редль застрелился. На этом закончилась история блестящего разведчика, контрразведчика, шпиона и двойного агента, бывшего главы агентурного отделения разведывательного бюро австрийского генерального штаба полковника Альфреда Редля. Однако, как и в любой шпионской истории, общепринятая версия, разумеется, вызывает сомнения.

Вот что писали офицеры русской армии после Первой мировой войны:

«Слепо доверившись купленному у полковника Редля плану стратегического развертывания австрийской армии, императорский Генеральный штаб просчитался. В российском штабе считали, что располагают сведениями, в полной мере достаточными для достижения стратегического успеха».

Как можно было слепо доверять этому плану, если стало известно о разоблачении Редля? Очевидно, австрийские военные поменяли план! Делаем вывод, что в российском штабе знали, что план, который удалось украсть, все еще рабочий.

В российских архивах действительно есть документы, переданные из Австрии секретным агентом №25. Впрочем, нигде не указано, что агент №25 — это именно Альфред Редль. Получается, Генеральный штаб России не менял планы войны с Австро-Венгрией, потому что был уверен в своих данных, так как считал, что агент №25 не разоблачен. Потому что в России знали, что агент №25 — не Альфред Редль.

Если мы посмотрим на эту версию со стороны Вены, то история разоблачения Редля — с потерянным в такси перочинным ножом, с посторонним, присутствующим при секретном обыске, с письмами, в которых пересылают огромные суммы, — покажется слишком кинематографичной и неправдоподобной. Более того, есть сведения, что скандал с разоблачением Редля раскручивался специально: на самом деле еще до обыска квартиры в Праге газеты уже писали, что Редль — шпион. Как будто кому-то было выгодно, чтобы общественность узнала о предательстве Редля.

Вполне выгодно это может быть, если австрийская контрразведка разоблачила настоящего агента №25 и устроила скандал намеренно, чтобы сбить русских со следа. Стефан Хоринка, любовник Редля, до конца жизни был убежден, что его бывший любовник покончил с собой из-за него, и австрийское разведывательное бюро просто воспользовалось его самоубийством. Более того, основной нарратив истории предательства Редля составил в своих воспоминаниях Максимилиан Ронге, бывший подчиненный Редля, ставший после него во главе контрразведки. Можно ли доверять ему? С учетом того, что вся эта история могла быть срежиссирована австро-венгерскими спецслужбами. Безусловно, нет.

Так кем был Альфред Редль? Шпионом, продавшим секреты родины, или несчастным любовником, чьей смертью воспользовались, чтобы провернуть хитроумную операцию?

Мы никогда этого не узнаем.