В разговоре с Андреем Егоровым, искусствоведом, руководителем научного отдела ММОМА, и Еленой Царевой, директором по стратегическому развитию направления B2C компании Simple, основателем сервиса SimplePrive, мы обсудили, как частные коллекционеры и галереи формируют представление о современном искусстве, как изменились критерии вкуса, что сейчас происходит на российском арт-рынке.
Андрей Егоров: «Третьяков или Щукин собирали и показывали своих современников»
Как музей определяет для своей выставочной деятельности понятие современного искусства?
Прежде всего, это продолжительный исторический период — с начала XX столетия и до сегодняшнего дня. Время модернизма и его трансформаций, не только в стилистическом смысле, но и с точки зрения, скажем так, концептуальной матрицы творческого сознания, наших представлений о формах пространства и времени, о канонах красоты, о динамике жизни, способах передачи информации и целях искусства.
Все это сопряжено с большими процессами мировой истории, объединяющими прошлое с нашим временем. Можно посмотреть иначе: современность — это множество разворачивающихся здесь и сейчас художественных событий. Такой угол зрения заострен на энергии настоящего. И, конечно, есть вектор, устремленный в будущее: важно уметь угадывать те работы — вне зависимости от их техники или авторского языка («оптика» их может быть, условно, авангардной или реалистической, оба этих полюса играют свою роль), — в которых не только проявляется дух сегодняшней эпохи, но видны поэтические проблески грядущего, проступает образ будущего.
И, разумеется, отечественные художественные традиции и процессы мы соотносим с мировыми, и наоборот.
Насколько просто молодому художнику попасть на выставку или в коллекцию ММОМА?
Есть такое представление, что работа может попасть в музей только по истечении определенного времени с момента ее создания — должна быть выдержана историческая дистанция, позволяющая разглядеть действительно значимые для художественной культуры явления. Но в жизни все обстоит иначе: важно чувствовать пульс времени и, на более практическом уровне, физически сохранять работы — например, Павел Третьяков или Сергей Щукин, как известно, собирали и показывали именно своих современников.
Наш музей всегда поддерживал молодых авторов, у нас есть специальные выставочные программы, нацеленные на их поддержку. Важно сказать о нашей Школе «Свободные мастерские» — она готовит и художников, и кураторов, проводит выставки, формирует творческое сообщество.
Работы молодых художников попадают также в коллекцию музея — в качестве даров, на основе экспертной оценки научных сотрудников. В концепции комплектования фондов музея предусмотрен блок актуальных, или новейших, художественных практик в их широком диапазоне.
Насколько современное искусство развито в регионах?
В нашей стране сложилось несколько центров современного искусства. Помимо Москвы и Петербурга
— Воронеж, Нижний Новгород, Екатеринбург, Красноярск. Есть много художников и в других городах и макрорегионах (например, Северный Кавказ, Дальний Восток): кто-то переезжает в мегаполисы, а кто-то развивает свою домашнюю творческую среду. Для нас как для экспертной организации принципиально смотреть на художественную среду с интегральной позиции: мы внимательно относимся к творчеству как независимых художников, тех, кто работает в самоорганизациях или с галереями, так и тех, к примеру, кто входит в союзы художников по всей стране. В этом разнообразии, в этой динамике много увлекательного.
Как музей поддерживает современное искусство за пределами столицы?
В первую очередь, показываем художников на выставках, приобретаем значимые работы в коллекцию. Наше собрание сфокусировано на российском искусстве с начала XX столетия по настоящее время, нас интересует разносторонность отечественной художественной культуры, её калейдоскопичность и внутреннее единство — различные направления, имена, все регионы страны. Наш музей московский, но для нас важно делать проекты высокого уровня также и в различных уголках России, привозить выставки на основе коллекции, организовывать совместные образовательные программы. Это наша ответственность как столичного музея современного искусства.
Привычные для новейшей российской истории искусства антиномии — неофициальное или официальное искусство, авангардное или реалистическое, укоренённое в традициях академического образования или же рождённое благодаря независимым школам — мы рассматриваем диалектически, как полюсы творческого напряжения, стремясь при этом к панорамному взгляду. Наша работа — не про трещины, а про то, что делает отечественную художественную культуру целостным, самобытным и мощным явлением.
На определённом уровне интерпретации разрывы имеют значение, но — наподобие того, когда смотришь на живописную поверхность, покрытую узором кракелюра, — надо уметь, преодолев их взглядом, постичь картину, цельную композицию.
Может ли музей сотрудничать с галереями? Как это происходит?
Да, для нас все действующие лица художественного процесса — часть единой системы, профессиональной среды. Мы организуем совместные выставки с ведущими галереями из Москвы, Петербурга, Нижнего Новгорода, других городов, зачастую приобретаем у галерей произведения для коллекции. Разумеется, Московскому музею современного искусства как учреждению, имеющему одну из крупнейших и наиболее репрезентативных государственных коллекций отечественного искусства XX–XXI вв., галереи чаще всего идут навстречу, предлагают работы в дар или же приобрести по специальной цене.
Как текущие выставки отражают актуальные художественные процессы?
Я назову нашу большую юбилейную экспозицию «Вещи и видения», открытую в здании на Петровке, 25. В ней объединены самые разные векторы коллекции музея, ключевые имена, дары художников и собирателей, произведения приглашенных авторов. Она также предлагает задуматься о миссии и философии музея современного искусства в нашу эпоху — и, как представляется, дает увидеть творческую перспективу, тот самый образ будущего.
«Эхо», проступающий след возвышенных фигур Малевича, и потрясающие поэтические заклинания Хлебникова помогают нам в этом, указывая путь
Елена Царева: «Я не дисциплинированный коллекционер в классическом понимании»
Вы активно посещаете выставки в России и за границей. Какие ключевые различия в подходах к современному искусству вы можете выделить?
В западных странах музеи современного искусства давно стали частью культурного ландшафта. В любом крупном европейском городе, помимо национальных музеев и галерей, обязательно есть музей, посвященный именно современному искусству. Причем тенденция набирает обороты — под такие коллекции выделяются огромные пространства.
В России тоже есть институции, представляющие современное искусство, но они скорее точечные. Несмотря на богатую культурную среду и большое количество серьезных классических музеев, площадок для погружения в актуальный художественный контекст все еще недостаточно.
Лично мне не хватает мест, где можно было бы ощутить искусство настоящего, его энергию, предчувствие будущего. Современные художники, скульпторы, авторы — это провидцы. Их работы — отражение реальности, которое зачастую опережает наше восприятие. Для меня многие из них сродни писателям-фантастам: создавая свое искусство сегодня, они закладывают основу для будущего.
Как вы выбираете произведения искусства для своей коллекции? По каким параметрам?
Я не дисциплинированный коллекционер в классическом понимании. Если говорить, например, о вине, я прекрасно понимаю, что коллекция должна быть выстроена по определенной концепции, чтобы представлять ценность. Однако в искусстве я позволила себе свободу.
Недавно, размещая у себя дома две новые работы, я поймала себя на мысли, что мое пространство превратилось в эклектичный хаос. И это меня искренне рассмешило. Моя коллекция — это отражение моего внутреннего мира, в котором сосуществуют совершенно разные стили и направления. У меня нет запасников, все работы находятся в открытом доступе. Я могу менять их местами, но в целом пространство живет в постоянной наполненности.
Когда ко мне приходят профессионалы, они говорят, что, несмотря на кажущуюся разрозненность, в этом хаосе есть внутренняя логика. Вероятно, это и есть мой стиль коллекционирования — собирать то, что откликается на уровне эмоций и ощущений.
Мой путь в искусстве длится уже больше 20 лет. Первые картины, как и первые бутылки вина в моей жизни, появились достаточно давно. За это время изменился рынок, изменилась я, трансформировались мои вкусы, ценности и знания. Сейчас в моем винном шкафу совсем другие экземпляры, но я не храню вино ради коллекции — для меня оно про момент, про удовольствие. Так же и с искусством: я не рассматриваю его как инвестицию или способ капитализации. Для меня это, прежде всего, способ жить, дышать, наполнять свое пространство смыслом.
Я выбираю только то, без чего не могу обойтись. То, что меняет мое восприятие, заставляет задуматься, вдохновляет. Интересно наблюдать, как со временем работа проявляет все новые грани.
Каждое произведение нужно прожить. Когда ко мне приходят друзья, я не навязываю им свою трактовку — мне важно, чтобы они прочувствовали работу по-своему.
Перед приобретением я всегда задаю себе один вопрос: смогу ли я жить с этой работой? Искусство должно усиливать мое мироощущение, делать мою жизнь богаче, глубже, насыщеннее.
Какие работы появились в вашей коллекции недавно и почему они стали для вас особенными?
Одна из последних работ — бисерная картина Ольги Солдатовой. С самого первого момента у нас с ней сложились особые отношения. Когда я ее купила и взяла в руки, мне сказали, что держу я ее неправильно. Но я была уверена, что именно так и должно быть. Для меня на картине изображены люди, которые, раскинув руки, улетают в небо. Хотя в авторской задумке это пловцы, прыгающие в воду с гимнастической вышки.
Но я вижу в них нечто другое — счастливых, прекрасных людей, похожих на соцреалистичные образы Александра Дейнеки. Они свободны, они летят вверх. И мне важно, что работа вызывает у меня именно такие чувства, независимо от авторского замысла.
Еще одна работа — произведение Марии Ефременко из серии Void. Само название поначалу даже немного испугало, но Маша объяснила его смысл. Для меня Void — это философская пустота, пространство, которое каждый наполняет сам. Это работа о выборе, о свободе. Она выполнена из необыкновенно изящного фарфора, и, глядя на нее, ты неизбежно задаешь себе вопросы.
Искусство должно давать пространство для интерпретации. Мне нравится, когда работа заставляет задуматься, вызывает эмоции, рождает внутренний диалог.
Какие произведения искусства в вашей коллекции обладают для вас особой ценностью?
Один из самых серьезных объектов — фотография, выполненная в сложной технике. Мы купили ее на Капри, и за нее пришлось долго торговаться. Удивительно, но на ней изображена наша балерина. Когда проходишь мимо, она словно оживает, вращаясь, делая фуэте. Эта работа для меня — сочетание путешествия, летнего острова и момента, от которого невозможно оторваться. Это произведение собрало в себе столько эмоций, что стало неотъемлемой частью моего пространства.
Еще один объект, который я очень люблю, — кресло-облако Ричарда Хаттона, приобретенное на Cosmoscow. Это не просто арт-объект, но и функциональная вещь. Каждый, кто садится в него, испытывает свои ощущения. Оно обволакивает, погружает в особое состояние — и у каждого оно свое.
Как, по вашему мнению, изменился портрет современного коллекционера за последние годы?
Круг коллекционеров значительно расширился. Если раньше в обществе были другие ценности, то сегодня люди находят в искусстве глубину и смысл. Они хотят добавлять философию в свою жизнь, искать вдохновение, диалог.
Современный коллекционер — это человек открытый, ищущий, готовый к новым знаниям и общению. Важно быть готовым довериться и учиться, потому что мир искусства очень сложный. Найти наставника — ключевой момент, иначе качественно разобраться в нем почти невозможно.
А кто является вашим наставником в искусстве?
Я слушаю галеристов. За последние два года у меня появилась возможность лично общаться с художниками, и это сильно меняет восприятие. Моим главным куратором стала Елена Паршина из PA Gallery.
Когда ты приходишь на выставку и начинаешь разговаривать с художниками, очень многое зависит от того, насколько ты готов погрузиться в тему. Конечно, многое решает наличие времени. Иногда его больше, иногда — меньше, но, если у тебя есть интерес, ты всегда найдешь способ узнать что-то новое.
Какой совет вы бы дали тем, кто только начинает свой путь в коллекционировании? С чего лучше начать?
Важно не бояться. Искусство — это мир, в который нужно войти с открытым сердцем и умом. И главное — выбирать только то, без чего не можешь жить.
Свежие комментарии