Актриса Юлия Пересильд рассказала креативному продюсеру «Сноба» Марии Махановой о жизни и психотерапии после космоса, а также — о театре, кино, детях, опасностях профессии и о том, что делать, если в тебя влюбился умный дом (а именно это происходит в ее новом фильме «ON и Она»).
Мечты
Юля, расскажите, как живет человек после того, как исполнились и сбылись мечты?
О, но они же не исполнились и не сбылись. Или точно не все!
Смотрите, как я рассуждаю: вы мечтали быть актрисой — стали, мечтали о больших ролях в театре — сбылось, хотели сниматься в кино — снимались, надеялись на масштабные роли — получилось. Что дальше? Дальше только в космос! Хоп! И в космос полетела! Очевидно, что мечты сбываются. И как с этим живется?
Во-первых (пауза), я очень благодарна, что мечты сбываются. Это правда.И да, после космоса был какой-то период, когда мечтать стало очень тяжело. Не в смысле, что этих мечт нет, а от того, что я проживала, мне кажется, такой постадреналиновый синдром. Когда ты вернулся, шум немного стих, а ты думаешь: «Неужели это все?» Может ли вообще быть в жизни что-то круче? Может быть что-то сильнее по эмоциям, может быть что-то страшнее, может ли быть еще что-то… ну хоть что-то? Да, точно, такой период действительно был.
И я много работала над тем, чтобы он быстро закончился. И он закончился. И я рада, что тему космоса я закрыла. Я отпилила ее от себя, написав книгу. Для меня эта книга — своего рода сеанс психотерапии: вспомнила, сформулировала, записала на бумагу и отдала. Точка.
Следующий, самый сложный момент заключался в том, чтобы из этого всего выйти и вернуться в свою профессию. Хотела было сказать «вернуться в том же режиме», но нет. Вернуться другой и в другом режиме. Более сильной, более осознанной. С этим я тоже справилась. Стало еще больше ясности и понимания, кто я есть. Я — актриса, моя главная профессия — актриса, и только благодаря этой профессии мне удалось получить колоссальный опыт, увидеть Землю из космоса, испытать всю ту бурю невероятных эмоций. И я была актрисой и актрисой остаюсь, и именно это и есть самое интересное и самое важное для меня.
Получается, благодаря космосу четче стала самоидентификация?
Да. И еще благодаря случившемуся «грандиозному» стало проще формулировать мечты и желания. Я, кстати, хочу сказать, что у меня мечт огромное количество. Их столько, что, для того чтобы все исполнилось, хочется прожить до 99 лет в здравии, в ясном уме и это все осуществить.
Последний вопрос на эту тему задам. У вас уникальный для артиста опыт полета, съемок в космосе, но и, получается, уникальный опыт проживания тяжелых эмоциональных последствий. К кому можно было обратиться за помощью и советом? Кто тут может помочь справиться?
Ну, мы сейчас не будем говорить про какие-то глубокие религиозные вещи, но, даже если коротко, то все равно отвечу: к Богу и к самому себе. Больше ни к кому. В этом, безусловно, есть одиночество. Но сложнее всего и в космосе, и на земле, как выясняется, оставаться человеком. Всегда нас что-то искушает: обстоятельства, ситуация, я уж молчу про славу, успех, материальные ценности.Это искушение всегда рядом: ежедневно, ежечасно, ежеминутно, и как ты справляешься, зависит только от тебя самого, от умения трудиться, от понимания того, что ты просто человек, кем бы ты ни был. Ты просто человек со своим огромным количеством проблем и несовершенств.Я скажу, что я действительно очень много работала, в том числе в психотерапии. Плюс мне важно, что рядом были семья и мои дети. Стало понятно, что дети всегда очень ярко тебе тебя самого показывают. Они словно лакмусовые бумажки, и как только ты чуть-чуть «отлетаешь», что-то там с тобой не то, дети сразу это продемонстрируют: просто они «отлетают» вместе с тобой, и ты со стороны начинаешь это очень здорово сразу видеть.В общем, моя опора — семья, психотерапевты, Господь Бог и профессия.
Кино
Давайте о профессии. Расскажите про свои любимые роли в кино.
Моя самая любимая роль — в фильме «Холодное танго» Павла Григорьевича Чухрая. Моя вторая любимая роль — это «Битва за Севастополь». Она связана с прожитым важным куском жизни и является одной из тех ролей, которые очень серьезно ко мне «приросли», повлияли на меня, и мне даже пришлось их из себя по-настоящему выкорчевывать.А на данный момент моя самая любимая роль — это, конечно же, роль из фильма «ON и Она». Потому что это естественно для артиста: в момент, когда ты снимаешься, когда фильм выходит, пока ты с ним еще не простился, ты эту роль любишь больше всех, безусловно.
Поговорим тогда о фильме «ON и Она», который выходит 14 февраля. Как вы выбираете материал, в котором соглашаетесь сниматься? Сейчас с особенно пристальным вниманием?
Почему «сейчас»? Начиная с театрального института, я выбираю материал очень придирчиво. Потому что меня научили в ГИТИСе, мой мастер Олег Львович Кудряшов учил, что не выбирать — стыдно, что выбор — это всегда очень тяжело. Но если ты не выбираешь, то оказываешься в дерьме по уши. Если ты ни от чего не отказываешься, то тебе нет цены. Если ты соглашаешься на все подряд, то растрачиваешь себя в пустоту. Вот это то, что было изначально во мне заложено.Были ли в моей биографии предложения, на которые я согласилась, и это было некой ошибкой? Может быть, работы были не такого высокого качества, как бы мне хотелось? Да, были! В кино с этим всегда очень трудно, в кино финальный результат — это все равно какой-то момент чуда. Но так или иначе у меня огромный список непринятых предложений. Поэтому отвечаю: да, материал выбираю придирчиво. И вполне довольна тем, что сейчас выбрала сценарий «ON и Она».
«ON и Она» — это фильм про искусственный интеллект и его взаимодействие с человеком, так? И даже, кажется, вы сняли кино не просто о взаимодействии, но и про отношения.
Я считаю, что к теме именно отношений с искусственным интеллектом с таким серьезным подходом, как у нас, пока еще никто не обращался. Я таких фильмов точно не встречала. Тема стремительно развивающегося искусственного интеллекта сейчас во всем мире актуальна. Нам было интересно ее исследовать.В фильме мы точно не дадим вам ответов, что делать с искусственным интеллектом, как с ним быть, как с ним жить, как с ним бороться или, я не знаю, сдаться ему окончательно. Но мы эти вопросы сформулируем и поставим перед нашим зрителем. Художник вообще не должен на вопросы отвечать. Скорее, он должен их формулировать, должен растеребить людей и, может быть, предложить подумать. В этом смысле у нас с режиссером Женей Корчагиным получилось как раз все важные вопросы задать.Евгений, кстати, очень круто разбирается в вопросах ИИ с технической точки зрения, понимает, как формируются процессы взаимодействия. Он мне, конечно, преподавал азы. Мы с членами съемочной группы должны были специально осваивать все эти приложения с искусственным интеллектом.
Вы освоили и в конце съемок стали виртуозно владеть приложениями, да? Изменили свои какие-то бытовые привычки?
Честно, нет. Я вам больше скажу: я окончательно убедилась, что связка «человек — техника» точно не мое. Мое — это «человек — человек». Мне нужен контакт, живое взаимодействие. Поэтому все, что было в этом кино, я с удовольствием и любопытством изучала, мне нравится невероятный прогресс, с которым ИИ развивается. Но, с другой стороны, меня этот прогресс пугает. Потому что, если ИИ может нарисовать картину, создать музыку, если он может быть тебе другом, то, как будто, он у человека отбирает что-то очень важное и большое.Мне это не нравится. Я согласна использовать технику для помощи в быту, но когда дело касается чувств и душевного тепла, то я бы голосовала за человека. В общем, наше кино про это.
Юля, подождите, в фильме в вашу героиню влюбился умный дом? Он хотел на вас жениться? Чего он хотел?
Он хотел со мной создавать новый мир, что бы это для него ни значило. Если бы мы с вами разбирали это кино за театральным столом, я бы сказала, что искусственный интеллект — это, скорее, предлагаемые обстоятельства для героини. Девушка попадает в «умный дом», и этот «умный дом» оказывается гораздо умнее, находчивее, тоньше и сильнее, чем она. Для меня это кино в первую очередь про отношения между мужчинами и женщинами. И эта тема очень сложная для всех нас, это предмет многовековых споров — что же все-таки такое планета Мужчина и что такое планета Женщина, в каком месте они соединяются, и надо ли, должен ли один подчинять другого, где эти точки соприкосновения. Вот так.
Мне кажется, отчаянные споры и разговоры о взаимоотношениях с искусственным интеллектом — это, в принципе, не про новые технические возможности. Это всегда про наши старые добрые человеческие страхи.
Возможно. Но мне как раз кажется, что для того, чтобы страх победить, надо идти именно туда, где страшно. Это единственно верный путь. Поэтому я думаю, что еще будет много снято всего про искусственный интеллект — со всех ракурсов. Всем страшно или очень интересно — не важно, но это вызывает у нас большие эмоции. И для того, чтобы страшно не было, нужно об этом говорить.
Театр
Мы с вами поговорили про любимые роли в кино, а что в театре любимое?
Я очень любила наш спектакль «Варшавская мелодия» с Сергеем Голомазовым и Даней Страховым. Мне радостно, что он был в моей жизни, потому что именно этот спектакль родил меня как драматическую артистку. Мы играли его 12 лет в огромной любви — причем и внутри спектакля, и снаружи. Были зрители, которые приходили на этот спектакль, знаете, по 20–30 раз.
Сейчас в театре я занята немного. И я хорошо помню момент, когда поняла, что просто должна остановиться, сбавить темп. Я поняла, что больше двух театральных премьер в год мне выпускать не надо. В тот момент у меня был «Театр Наций» и «Театр на Малой Бронной», параллельно шли еще какие-то спектакли на других площадках. И когда я в один из месяцев сыграла 28 спектаклей, я подумала: «Так, на этом все. Надо останавливаться». Мне, с моими эмоциональными затратами на каждый спектакль, десять спектаклей — видимо, и есть допустимый максимум, больше не нужно. Если ты выходишь на сцену каждый день, то ценность встречи со зрителем уменьшается, ты теряешь силу, очень устаешь.
После спектакля «ГРОЗАГРОЗА» в «Театре Наций» (я играю Катерину) на следующий день я вообще ничего не могу делать, не могу думать. По большому счету, сутки я невменяемая. Все-таки затратность в театре очень высокая, нужно «качать» зал. То есть ты должна взять зал. Я сейчас играю в основном в «Театре Наций».
Знаю, что «Театр Наций» готовит премьеру спектакля «Васса» с вами в главной роли, по пьесе Максима Горького «Васса Железнова». Уже репетируете?
Да, будет «Васса». Репетиции пока не начались, но работать над спектаклем мы начали уже очень давно. В «Театре Наций» традиционно разминать материал мы начинаем сильно-сильно задолго до премьеры. Чуть ли не несколько лет мы постепенно подступаемся к Горькому. И вот уже в конце февраля начнем репетировать. Премьера — весной.
Вам нравится материал? Нравится Горький? Как вы чувствуете себя в роли Вассы? По-моему, мощную Вассу Железнову традиционно играли монументальные и, кажется, возрастные актрисы.
Какой моя Васса будет, пока не возьмусь говорить — рано. Мы это позже поймем. А насчет возраста… Героине в пьесе 42 года, Горький дает комментарий: «Кажется моложе». Ну да, в начале ХХ века, во времена Горького, наверное, 42 года — это более солидный возраст, чем сегодня, но тем не менее, это женщина в полном соку.
Удивительно, но я раньше никогда не пересекалась с Горьким, никогда нигде ни над чем не работала, даже в институте. С Чеховым — много, с Горьким — впервые. И я стараюсь подготовиться. Я была в Нижнем Новгороде, специально сходила в его музей-квартиру. Сейчас читаю «Страсти по Максиму» Павла Басинского. Я его изучаю, мне это очень интересно.
Каким будет спектакль, пока не ясно, но одно могу сказать точно: режиссер у нас Виктор Анатольевич Рыжаков. С ним мы уже пересекались, работали, и я знаю, что это будет очень интересно. Я знаю, что он обязательно даст мне задачи, трудновыполнимые для актера. Это будет что-то больше того, что я могу на сегодняшний день. И это значит, что придется заново учиться, придется что-то осваивать, придется стремиться. Я знаю точно, что, пересекаясь с ним, всегда вырастаешь.
А знаете, бывают актрисы, которые, достигнув статуса примы, начинают сами диктовать режиссеру, как и что должно быть в спектакле.
Я считаю, что худшее наказание для актера — это монументальность. Вообще, монументальность и актер — вещи несовместимые, и забронзоветь — это самое грустное и страшное вообще для человека, а для актера в особенности. И мне кажется, это худшее наказание и для молодых артисток, и для, как вы сказали, примы… (пауза) Я задумалась, могу ли я действительно… Да, наверное, я могу сказать, что я — прима «Театра Наций», но это не самое главное, что есть во мне. И любят меня мои зрители в театре точно не за это.
Так вот, худшим наказанием для меня было бы, если бы мне попадались режиссеры, которым мне нужно указывать, что делать. Это смерть, это конец, это тупик, это скучно.
Дочь
Юля, вам всего 40 лет, и ваш статус актрисы мы обсудили. Но вы теперь, получается, и мать актрисы. Ваша дочь Анна снялась в громком сериале и неожиданно в свои 15 лет стала известной. Как вы себя чувствуете в статусе «мамы актрисы»?
Я себя вообще вполне органично чувствую и в свои 40 лет, и мне хватает чувства юмора, чтобы наслаждаться этим прекрасным возрастом. Мои дети — моя главная любовь, мое главное богатство. А вопрос про «мать актрисы»… Ну, смотрите, я действительно после Аниных работ спокойно могу сказать, что она — актриса. Ей пятнадцать, она достойно работает. Но я бы тут не забегала слишком далеко вперед. Непонятно, как сложится ее жизнь, непонятно, сохранится ли у нее интерес к этой профессии, выберет ли она этот путь.
Вы бы этого хотели?
Я эту профессию очень люблю, я в ней выросла, я в ней живу, я наслаждаюсь этим, это мой образ жизни. Я знаю много подводных камней, которые есть, и я могу чем-то с ней поделиться. Услышит она меня или нет — это я не знаю, но поделиться я точно могу, у меня есть опыт! Да, я была бы рада. Если это будет ее выбором, я буду рада.Если ее талант будет расти, но при этом, если она по-настоящему поймет, что таланта и везения недостаточно. Что эта профессия связана в первую очередь с трудом — очень большим трудом, ежедневным, постоянным: на репетиции, после репетиции, перед сном, после пробуждения. Только тогда это приносит какие-то плоды.Потому что в иных раскладах тебя раскручивает на колесе, ты улетаешь, теряешь бдительность, становишься в плохом смысле «звездой», и дальше тебя разматывает по этому же колесу. Ну, мы видим примеры огромного количества людей, растерзанных, раздавленных этой профессией, потому что эта профессия — опасна! Она для того, кто умеет держать ситуацию, кто понимает, что это труд и дисциплина. А для тех, кто решил просто покататься на колесе… Ну, мы же тоже знаем огромное количество примеров страшных, трагических, несчастных судеб. Поэтому я с удовольствием желаю ей удачи, везения, разума и трудолюбия.
А самой себе в ее возрасте что бы сейчас сказали?
«Делай все точно так же» — вот что я бы себе сказала. И еще пожелала бы себе легкости. Потому что за всем тем, что вы называете «классно все получается, мечты сбываются», ни одного шага в моей жизни не было сделано легко. Вот, пожалуй, чего бы я себе пожелала после 40 — чтобы иногда некоторые из моих шагов получались легко. Вот этого я бы себе пожелала.
Свежие комментарии