«Мальчики открыли ротики». Как Оксимирон спровоцировал противостояние мужчин и разозлил женщин

В начале ноября Оксимирон выпустил трек «Кто убил Марка?», который в сети сразу же окрестили публичным сеансом психотерапии. Казалось бы, можно порадоваться, что мужчины, да еще из «пацанского» мира рэпа, наконец-то публично заговорили о своих травмах и важности их проживания, но откровения многие восприняли как пиар, а слова поддержки в адрес рэпера — как очередное лицемерие со стороны мужчин 

«Молчание — это клад, золото либо кляп./ Но я не подозревал, как оно изменит меня», — говорит Оксимирон и впервые публично рассказывает о конфликте с рэпером Жиганом и видео 2011 года, на котором последний дает стоящему на коленях Мирону пощечину. Эта запись и становится «кляпом», постыдной тайной, которая повлияла на жизнь Оксимирона и от которой он наконец освободился.

Не без помощи психотерапии, о чем также говорится в треке. 

Налицо торжество новой этики. Мужчина публично говорит о проблемах. Этот мужчина — рэпер. Этот рэпер не чурается психотерапии. Психотерапия помогает ему «принять, простить и отпустить», отрефлексировав переживания последних лет в музыке. И песня «Кто убил Марка?» вполне может стать гимном в борьбе со стигмой «парни не плачут, это не круто». 

Многие его так и восприняли. Но следом за хвалебными комментариями и словами поддержки последовали и другие реакции. От «пацанов» с обвинениями в слабости, некрутости и пиаре. От женщин, напомнивших, что они годами говорят в сети о травмах и пережитом насилии, но сталкиваются только с обесцениванием и травлей со стороны мужчин, да и вообще... Не мелковат ли повод для чествования «героя»? Наконец, от близких некогда людей, например бывшей девушки Мирона Веры Маркович, которую трек подтолкнул к рассказу об истории ее отношений с рэпером, в которой герой новой маскулинности предстает далеко не в лучшем свете. 

Через два дня после выхода трека Маркович, которой на момент встречи с Оксимироном было всего 15 лет, написала пост о многолетнем абьюзе и потребительском отношении со стороны исполнителя и добавила, что после расставания долгое время боролась с клинической депрессией. Получилось не музыкально, как у Оксимирона, но тоже неожиданно и откровенно.

На Маркович обрушилась тонна хейта со стороны поклонников рэпера и всех тех мужчин, кто под постами #metoo до сих пор пишет комментарии в стиле «Почему так долго молчала?», «Да просто хочет пиара» и т. д. Оксимирон молчать и отпираться не стал. Поговорил со своей бывшей девушкой, публично извинился и попросил не писать ей гадости. Маркович удалила свои публикации и пост о том, что обвинять в насилии она никого не хотела, но ей было важно рассказать о своих чувствах публично.

На этом история вполне могла бы закончиться. Да и вывод получился бы вполне в духе новой этики: можно одновременно быть «экологичным» и уязвимым сегодня и токсичным абьюзером в условном вчера. 

И это ни в коем случае не снятие ответственности или оправдание действий Мирона по отношению к Вере. Это в большей или меньшей степени касается большинства из нас. Подростков суровых 90-х (не говоря уже о взрослых), которые еще десять лет назад мало что знали о личных границах, абьюзе, психологическом насилии, токсичности и даже психотерапии. И вывозили, как могли. 

Хорошо, что мир меняется. Хорошо, что можно меняться вместе с ним и даже больше — менять его самостоятельно. Велика ли вероятность того, что наши собственные публичные откровения о перенесенных травмах заденут кого-то, кому мы в прошлом причинили боль? Она точно есть. Важно ли в таком случае найти смелость и признаться самому себе и другим, что ты можешь одновременно быть и чьей-то жертвой, и чьим-то палачом? Безусловно. В конце концов, не всем от природы дана достаточная эмпатия и осознание, что слова, поступки и действия могут причинять боль другому. Кому-то только признание собственных травм и насилия в свой адрес поможет понять это и впоследствии сознательно выбирать путь ненасилия. 

Процесс приживания этой самой новой этики не может не быть болезненным и неудобным. Главное здесь — что процесс, пусть медленно, но идет. Блуждать в нем, периодически натыкаясь на подводные камни, — это нормально. Как и ошибаться. Мы можем себе это разрешить. И простить себя прошлых за ошибки. И простить за ошибки прошлого других. Иначе мы все тоже рискуем стать палачами.

Оттого и настораживает обесценивание публичных переживаний Оксимирона со стороны женщин и постов в стиле «мальчики наконец открыли ротики и заговорили о своей ранимости».

Да, мы живем в обществе, где все еще считается нормой мизогиния, виктимблейминг и сексизм. Да, гендерный разрыв в проживании травмы очевиден. Пока женщины годами публично говорили о харассменте, физическом, сексуальном и психологическом насилии, мужчины высмеивали и обесценивали откровения, обличающие тотальную проблему культуры насилия и угрожающие патриархальному строю.

И да, это может вызывать досаду и даже злить. Ведь, когда гремели #mеtоо и #янебоюсьсказать, женщин не называли смелыми, а обзывали обидными словами. Зато Оксимирону с историей о пощечине вчерашние критики женщин рукоплещут.

Но, повторюсь, процесс идет. И осознание того, что патриархат с его токсичной маскулинностью и установками вроде «будь сильным», «парни не плачут», «терпи боль» вредит и самим мужчинам, приходит.

Откровения Оксимирона в патриархальной России, где мальчики в принципе не говорят о своих проблемах не то что публично или у психотерапевта, но даже с близкими, — это и правда шаг.

И если какой-то условный пацан с окраин, послушав «Кто убил Марка?», задумается о собственных травмах, а потом заговорит о них и даже дойдет до психотерапевта (по зернышку, знаете ли) — это ли не маленькая победа в длительной борьбе с культурой замалчивания?

У травмы нет гендера. Она у каждого своя, но говорить и работать с ней сложно всем. Делать это или не делать — выбор каждого. Как и реагировать на подобные публичные откровения. Так стоит ли уподобляться тем, чей выбор — обесценивание и месть? Такая вендетта мало чем отличается от методов, используемых сторонниками культуры насилия. А битва полов с обесцениванием чужих переживаний отнюдь не поможет борьбе за права женщин, и уж точно не приведет нас к светлому будущему.

Оксимирон — не мой герой и даже не исполнитель, которого я слушаю. Но его поступок кажется мне хорошим знаком того, что российское общество меняется. Что когда-нибудь новая этика приживется, токсичная маскулинность, стереотипизация и культура насилия канут в Лету, а феминизм таки победит. И осознание того, что ты не кремень, а живой человек, а значит, уязвимый, ранимый, иногда слабый, чувствительный, со своими травмами и переживаниями, от которых больно тебе, а значит, и другим, кажется мне важным шагом со стороны всех мужчин на пути к этим переменам и преодолению патриархальных скреп. Так что плачьте, парни. Это круто.

Больше текстов о политике, культуре и обществе — в нашем телеграм-канале . Присоединяйтесь