3 июля «Питер FM» в статусе главного (а не «второго», как в год своего выхода) фильма 2000-х вернулся в большой прокат. Автор «Сноба» Егор Спесивцев поговорил с его создателем, режиссером Оксаной Бычковой, о Петербурге нулевых, ее отношении к готовящемуся ремейку, любимых фильмах и сложной судьбе картины.
Давайте представим, что мы с вами встречаемся не сегодня, а ровно 25 лет назад, в июле 2000 года. Где вы живете, чем занимаетесь?
Это забавный вопрос, потому что в июле 2000 года я еще даже не поступила на режиссерские курсы. Я пойду узнавать про них только в августе. А до этого у меня были странные несколько месяцев, когда я уже ушла с радиостанции в Питере, мои родители переехали в Подмосковье, и я болталась между Питером и Москвой. В какой-то момент мы уехали в Крым. Как раз после этого, в августе, я пошла в интернет-кафе на улице Караванной и вбила в поиск «высшие режиссерские курсы». Оказалось, что там как раз только-только начался набор. И жизнь поменялась.
Из какого Петербурга вы тогда уезжали?
Это был совершенно замечательный город. Честно сказать, если бы не вся эта история с режиссурой, я бы, наверное, никогда не уехала. Весь первый год в Москве у меня были какие-то страшные страдания, чуть ли не депрессия. Я клялась, что вернусь в Питер, как только закончится учеба. Ломка у меня была самая настоящая.Потому что Петербург был очень классным. Он был какой-то… живой. На Москву я смотрела презрительно, она мне казалась тогда сытой, румяной, у всех куча денег. А в Питере мы все были классные: каждую пятницу, субботу и воскресенье у нас какие-то суперконцерты, тусовки, выставки, фестивали, чтения стихов — чего только не было.
А в Москве было не так?
В Москве было по-другому. Я помню, что в Питере мы, например, никогда не ели в том заведении, где проходил какой-нибудь рок-концерт. В Москве, когда ты приходил, допустим, в клуб «Бункер», там люди сидели с тарелками и ели. Это дикий контраст.
«Ваш» Петербург — это Петроградка?
Петроградка — да, потому что я работала на «Радио Балтика». Маршрут, которым Маша бежит с радиостанции по Каменноостровскому, — это как раз моя дорога до работы. Даже «эфирка» чем-то напоминает нашу с «Балтики». Кстати, очень часто разные критики замечали: «Почему там (в студии «Питер FM» из фильма. — Прим. ред.) окно открыто? Так не бывает». А на «Балтике» так было — потому что окно выходило во внутренний двор, который тоже принадлежал радиостанции, как и все здание.
Мне ужасно нравилась Петроградка, для меня это было какое-то волшебное место. Потом мы еще какое-то время жили на Литейном проспекте, и моя квартира была таким «центром притяжения»: друзей было много, а денег на какие-то заведения — мало, поэтому все приходили тусоваться у меня. Сидели, пили чай — и не только чай.
Еще был период, когда я снимала напротив Смоленского кладбища маленькую мастерскую художника. Мне ее сдавала прекрасная женщина, которая из Петербурга уехала в Берлин. Это был такой скворечник, там не было ванной, зато был кусок крыши — и это тоже было очень классное место, где все всегда собирались. Поэтому, да: Петроградка, Литейный и Васильевский остров. Мне кажется, все их любят.
Какое кино вы тогда смотрели?
Слушайте, это было потрясающе: был же «Фестиваль Фестивалей», и мне от радиостанции дали на него «проходку». То есть я могла ходить вообще на все показы бесплатно, и этим, конечно, злоупотребляла. Я посмотрела с пленки «Рассекая волны», «Беги, Лола, беги», потом еще показали «Королевство» Ларса фон Триера. У Каракса тогда вышла «Пола Х», и он сам приехал ее представлять. Для меня это было что-то невероятное. Я помню, как я вышла из «Авроры» после «Рассекая волны» и еще час вообще не могла разговаривать. Это было удивительное путешествие.
Когда вы посмотрели «Трудности перевода»?
В марте 2004 года, когда он, собственно, вышел в российских кинотеатрах. Это было колоссальное впечатление. Я уже была знакома с творчеством Софии Копполы, любила «Девственниц-самоубийц», но этот фильм меня просто сразил. Я очень много раз его пересматривала. Мне кажется, по фильму «Питер FM» это заметно.
Я поэтому и спрашиваю.
Некоторые вещи я оттуда откровенно слямзила. Сколько мы мучили этот сраный, извините, «Запорожец», который постоянно глох. Как мы прикрепляли эту огромную камеру к маленькому стеклу, чтобы снять лицо Маши…
Вы про эту проездочку под Лагутенко?
Да-да, конечно. Мне просто очень сильно понравились «Трудности перевода». Он вроде бы такой простой, там ничего особенного не происходит, но все работает. И я каждый раз чувствую воздух этого фильма, до сих пор. Он меня продувает — и мне становится легче. А еще я ужасно люблю Билла Мюррея. Он меня прямо лечит.
В «Трудностях перевода» еще потрясающий саундтрек — это тоже очень музыкальное кино. У вас нигде не сохранилась версия «Питер FM» с той «специально написанной» музыкой, которая изначально должна была быть?
К сожалению, нет, вообще нигде.
Осталось только воспоминание, как я на большом экране, в студии перезаписи, с красивой музыкой смотрю этот фильм. Это было очень круто. И ведь все было уже сведено. Я бы очень хотела записать для себя такую копию, чтобы понимать, как это «могло» быть. А еще, кстати, я своим студентам иногда показываю, в интернете лежат кусочки «Питер FM» с электронной музыкой: муж Наны Гринштейн, моего соавтора, работал с Дельфином, и в какой-то момент они вместе с гитаристом, Зауром Бесаевым, который был еще до Паши Додонова, записали такую гитарно-электронную партию. И это получилось какое-то совсем другое прочтение. То есть музыка, конечно, бесконечно много значит для фильма. И у Софии Копполы саундтрек безупречный.
«Июльский дождь» вы цитировали сознательно?
Нет. В «Плюс один» мы полностью повторили сцену из «Июльского дождя», где главная героиня идет по городу и смотрит в камеру, потому что все прохожие тоже смотрят в камеру. Вот этот проезд операторского автомобиля — это прямая цитата, но мы это сделали просто на титры. А в «Питер FM» я не знаю, почему сравнивают.
А разговоры с незнакомцем по телефону? Один в один же.
Вот это удивительно, я всегда любила «Июльский дождь», и на курсах мы много говорили про Хуциева, потому что Петр Ефимович Тодоровский, наш мастер, с ним близко дружил, но я никогда не думала, что в «Питер FM» это можно заметить. Я потом поняла, конечно, что похоже: он берет у нее телефон, она пытается ему передать куртку и все вот это. Когда я писала сценарий, ничего этого не было. Телефон же вообще не я придумала.
Я придумала историю с прохождением мимо друг друга, вот эти «встречи-невстречи». Изначально мне больше всего хотелось показать это. А идею с телефоном предложил другой человек, который не указан среди авторов сценария, но ему есть отдельная благодарность в титрах — это был студент мастерской Натальи Борисовны Рязанцевой Андрей Мигачев. Он предложил эту идею, еще когда я планировала снимать трехчастную работу, три части по 10 минут, на черно-белую пленку. У меня тогда уже была идея, что есть девушка, диджей на радио, потому что я это очень хорошо знала, и есть некий парень, и они все время пересекаются.
Вы спрашивали, каким был город: в Петербурге все время была такая история, что стоит тебе заговорить о ком-нибудь вслух, как этот человек сразу появлялся из-за угла. Я помню, например, как мы шли с сестрой по Невскому, вспомнили художника Межерицкого, и нам навстречу вышел художник Межерицкий. Я не знаю, происходит ли в Петербурге такое сейчас, но раньше это было постоянно. Люди могли так часто проходить мимо друг друга, что уже начинали узнавать некоторых людей в лицо, хотя они специально не знакомились, не встречались.
Это правда. Хотя на меня из-за угла чаще выходили… ну, не художники.
(Смеется.) Кстати, я ведь жила в Петербурге 1990-х, когда там постоянно были какие-то разборки, заказные убийства, но я обо всем этом узнавала только на работе — я же как раз была новостным редактором. Я никогда в Петербурге в подобных ситуациях сама не оказывалась. Мои 1990-е были без бандитов. Зато рейвов было много.
Когда я вчера пересматривал «Питер FM», мне показалось, что это кино о двадцатилетних с позиции тридцатилетнего человека, который романтизирует свою молодость. Вы действительно были такой жизнерадостной в 25? Мне все-таки кажется, что главная эмоция молодости — это ощущение себя miserable.
У меня совсем другое ощущение. Мне кажется, оба главных героя — просто люди с хорошим чувством юмора. Не знаю, насколько они такими получились, но должно было быть так. Маша просто по роду деятельности обязана быть веселой, потому что диджеями на радио всегда работали такие люди — остроумные, какие-то супервосприимчивые, которые обо всем могут пошутить. По крайней мере, они умели надевать на себя такую маску. Это всегда была определенная элита. Условно, в соседней «эфирке» от меня сидел Иван Ургант — это вот такой типаж. Представить, что Маша будет ходить грустная, мне сложно. Она, конечно, могла быть грустной наедине с собой, но внешне это просто человек совсем другого темперамента.
Да и вообще, мне кажется, что в молодости с тобой чаще происходит что-то классное. А тут ты еще и живешь в какой-то невероятной красоте. Я очень любила возвращаться домой пешком, выбирать самые длинные маршруты. Что бы ты ни встретил по дороге, это все было очень кинематографично. Наверняка у меня тоже были какие-то моменты уныния, но они не были глобальными. То, о чем вы говорите, стало со мной происходить уже в гораздо более взрослом возрасте, чем 25 лет. А тогда мы были довольно счастливыми людьми. 2000-е вообще были счастливым временем.
Вы могли представить, что 20 лет спустя снова будут снимать «Питер FM»?
Когда фильм вышел и у нас начались бесконечные гастроли по городам, мы везде злобно шутили, что будем снимать «Питер FM. 20 лет спустя». То есть никакой «второй» части не будет, но «20 лет спустя» обязательно снимем — как «Мушкетеры двадцать лет спустя». Нам очень нравилась эта шуточка, но это была шуточка.
И у нас был целый пул таких шуточек. Я помню, например, что после первой большой пресс-конференции к Жене Цыганову подошла девушка с телекамерой — видимо, с какого-то канала, — и спросила его: «Это ваша первая роль в кино?» Женя сказал: «Да. Вы знаете, я же вообще не актер. Я архитектор. Ко мне просто однажды подошла в метро девушка, это была Оксана, и спросила: “Вы не хотите сняться в кино?” А я ей говорю: “Вы знаете, я архитектор, и я тут недавно нашел телефон одной девушки…” И вот, мы решили снять про это кино». Это все писалось на камеру, наверняка это показали по телевизору. А на тот момент уже и «Прогулка» вышла, и «Дети Арбата».
Но всерьез вы о продолжении не задумывались?
Конечно нет, я еще вполне здоровый человек (смеется). Мне таких мыслей в голову не приходило. Вы знаете хотя бы один пример в истории кино, чтобы такой фильм получился хорошим?
Наверное, нет. Но сейчас вообще есть такая тенденция — «продолжать» какие-то законченные истории из 20 лет назад. «Дьявол носит Prada», например.
Я этого не понимаю. Есть же миллион историй — зачем возвращаться к старым? У меня никогда не было желания «продолжить» какой-то свой фильм. Или чужой. Хотя я сняла «Еще один год», который как будто бы ремейк, но на самом деле, конечно, нет.
Как вы узнали, что готовится ремейк «Питер FM»?
Из новостей. Я не слежу за всеми этими киноисточниками, мне просто друзья стали пачками слать эту новость — видимо, после интервью Толстунова о том, что готовится такой фильм. Мне его снимать не предлагали. Кстати, Нана хорошо знает девушек-сценаристок, которые написали новую историю, но с ней никто тоже не связывался.
А вы бы согласились?
За последние несколько лет было очень много предложений, самых разных. Мне предлагали снимать сказки, какие-то другие фильмы, и я отказалась от всего. Один проект я сделала, но он был снят на частные деньги, и это кино для трехлетних детей — мне просто было интересно освоить, как 3D совмещается с игровым кино, поэтому я согласилась, хотя мое участие там было минимальным. От всех остальных проектов я отказалась. Это к вопросу о том, считаю ли я уместным снимать такое кино сейчас.
Не обидно, что кто-то будет «продолжать» ваш фильм?
Это личный выбор Полины (Кондратьевой, режиссера ремейка. — Прим. ред.). Но я, например, в свое время отказалась снимать ремейк «Служебного романа», который мне предлагали сделать. Еще мне однажды предлагали снять ремейк «А вам и не снилось», и я тоже отказалась. Я просто считаю это бессмысленным: зачем повторять фильмы, которые давно стали народными? Это хорошее кино, я на нем в каком-то смысле выросла, но задача режиссера — рассказывать какие-то свои истории.
Если я не ошибаюсь, новый фильм будет называться «Питер, любовь моя» — у меня сразу возникла ассоциация с «Хиросима, моя любовь». Если бы это было такое кино, наверное, могло бы получиться забавно. Но вы правы, конечно.
(Смеется.) С этим названием наша история тоже связана. Изначально Толстунов говорил мне, что будет всего две копии фильма: одну мы должны были сдать в Минкульт, а вторую типа напечатают для моих родителей, потому что больше это никому не надо. Это было очень жестко. Толстунову категорически не нравился фильм. И тут приходят прокатчики и говорят, что будет огромный прокат. На тот момент больше залов было только у «Бумера-2». Выделили громадный рекламный бюджет: он был гораздо больше, чем бюджет фильма. Все стало меняться, и вдруг Игорь Александрович говорит: «Название очень плохое».
Это была просто катастрофа. Я вообще не знала, как спасаться. Мало того, что там появился этот непонятный слоган «второй фильм года» («первым» был «Ночной дозор». — Прим. ред.), потом был еще ужасный трейлер с какой-то жуткой озвучкой…
Как он выглядел?
Это был ******. Там были кадры из фильма, а поверх какой-то грубый мужской голос говорил что-то вроде: «Она смотрит на него. Она ждет его…» Как будто это какой-то порнороман. И после всего этого Толстунов сказал: «Фильм будет называться “Питер. Любовь”». Я говорю: «Господи, ну что это за пошлость? Ну, вы серьезно?» Его аргумент заключался в том, что с названием «Питер FM» это похоже на рекламу радиостанции. В итоге нас спасла Ира Рахманова, которая придумала фильму слоган: «Это не радио. Это кино». Буквально так и написали, зато название мы отстояли.
И вот, Егор, представьте мою реакцию, когда я увидела, что сейчас это будет называться «Питер, любовь…». То есть, серьезно, 20 лет прошло — и ничего не поменялось. Слава богу, что у нас тогда получилось не брать это название.
Хотел спросить чуть раньше, но спрошу сейчас. Это дурацкий вопрос, но мне правда интересно: каково это вообще — снимать дебют? Вам было страшно?
Мы долго довольно готовились. У нас была раскадровка, было общее понимание, как мы это делаем, но все это, конечно, не отменяло никаких страхов. Я помню, что на десятый съемочный день мы встретились с оператором и шли вместе на площадку по Каменноостровскому. Мы как раз снимали тогда эту мастерскую Максима. Я говорю: «Опять не спала». Он отвечает: «Я тоже». Первые две недели ты на таком адреналине, что спать просто не получается. И вот тогда, да, было дико страшно. Но ты должен был держать лицо, делать вид, будто все знаешь.
У меня еще была проблема, потому что на курсах меня вообще не научили работать с актерами. Я не понимала, что должна делать, и мне страшно повезло, что Женя, который снимался первым, в какой-то момент меня «принял». Первые пару смен он еще воспринимал какие-то вещи в штыки, а потом, наоборот, стал помогать. Говорил, что он сейчас может сделать вот так, а потом вот так. И я настолько была погружена в работу с актерами, что мне стало вообще наплевать на то, как там меня оценивают другие члены съемочной группы: правильно ли я «веду площадку» и все такое. И это меня спасло, потому что на самом деле я была страшно в себе не уверена.
Если бы я ловила все эти вещи, которые, безусловно, были, мне было бы очень тяжело. Не знаю, как сейчас, но тогда российский кинематограф был такой промачистский, маскулинный, и «баба-режиссер», да еще и дебютант — это была очень плохая история. Вот просто «попал на плохую картину».
Такие люди и придумывают слоган «второй фильм года».
(Смеется.) Может быть. Поэтому, да, было страшно, но у нас была уникальная ситуация. Например, мне было разрешено снимать одну сцену два дня. Больше со мной такого не было никогда. Вы можете себе это представить? Я вот сейчас не могу. Такое не то что дебютанту, вообще никому не позволят сегодня. И я до сих пор не знаю, почему нам дали такой график. Возможно, из-за того, что у всех были маленькие зарплаты — наверное, они решили: «Пусть хотя бы снимают долго».
«Маленькие зарплаты» — это сколько?
Я делала кино два года, с 1 марта 2004 года, а премьера у нас была 13 апреля 2006 года. За это время мне выплатили 15 тысяч долларов.
Ну, не ужасно.
Ну, слушайте, 500 долларов была зарплата у «хлопушки». А еще ведь нужно было снимать жилье. Разделите 15 тысяч на 24 — это будет сколько? 600? 650? То есть это очень маленькие деньги. Я помню, что уже после съемок делала кастинг для дружеского сериала — подрабатывала, потому что просто не на что было жить.
Зато сегодня «Питер FM» — культовое кино. А тогда?
Тогда это было ужасно. Меня критиковали просто все. Волобуев, я помню, написал: «Это кино для дур». Вы можете себе такое представить? А у меня же вообще не было амбиций снимать шедевр. Я сняла свой первый фильм: как могла, так и сняла. Это был маленький дебют, с маленьким бюджетом. Я не претендовала на то, что у него будет такое широкое распространение. И в итоге по шапке я получила очень сильно.
Но и то, что происходит сейчас, я, честно говоря, не очень понимаю. Мне, конечно, присылают сообщения, что кто-то пришел из кино, посмотрел фильм, и это очень приятно, но для меня это как будто где-то на Марсе происходит. Понимаете, я живу в другой стране, сегодня весь день носилась с документами по куче инстанций. Я понимаю, что люди ходят поностальгировать, и хорошо, наверное, если им от моего фильма становится легче. Но ведь это еще одна сказка, и она подменяет реальность.
Мы недавно обсуждали это с Наной: когда мы познакомились, она мечтала уехать в этот свой Гамбург, а потом вдруг решила, что никуда не поедет, что ей нравится здесь. Она подарила эту историю Максиму, поэтому он не поехал ни в какой Берлин. Но потом-то Нана все равно уехала в Гамбург, а эту историю теперь можно воспринять иначе: что Максим — это такой патриот, который отказывается ехать за границу.
Что для вас «главный» фильм 2000-х? Понятно, что «Питер FM» — это очень удобный вариант «доброго» кино про «доброе» время. А если не он, то…?
У меня не один такой фильм, но я сейчас постараюсь выбрать. Наверное, это «Сумасшедшая помощь» Хлебникова. Я всегда ее безумно любила, недавно пересмотрела, и мне кажется, что это великое кино. Оно ни на что не похоже.
Это один из моих любимых фильмов вообще, в мировом масштабе. Но в 2000-е вообще все неплохо было с кино. Был Сигарев со своим «Жить»: «Волчок» мне никогда не нравился, а вот «Жить» — да. «Свободное плавание» Хлебникова. «Шультес» и «Охотник» Бакурадзе. «Все умрут, а я останусь» — это же просто «вау». Удивляло, как это было снято. И это все имело отношение к «настоящему» кино.
Мне нравился «977» Хомерики. А «Сказка про темноту» — нет.
Почему?
Потому что я читала сценарий. Мне перед съемками по блату перепал этот сценарий Сандрика (Александр Родионов, сценарист. — Прим. ред.). Я читала и думала: «Офигеть. Это невероятный сценарий. Как же Коле повезло, что такой материал к нему пришел». И потом, в кино, я вообще ничего оттуда не увидела. Я не знаю, почему так получилось: не смог или не стал. Но там отличалось вообще все.
Поэтому надо снимать без сценария. Как Майк Ли.
Я его обожаю! Вот он потрясающий. Я люблю Another Year — даже сперла это название, «Еще один год». И мне очень нравится Happy-Go-Lucky за то, как она сделана. Джетро Скиннер, который у меня снимался, дружит с девчонками, которые снимались у Майка Ли, и он рассказал мне про его метод. Вы же знаете, да?
Как раз об этом пытался пошутить.
Я офигела от того, как это все у него происходит. Он нанимает актеров, но не дает им сценарий, и они 8 месяцев репетируют, как пьесу, разные этюды. Условно, «день рождения главной героини». Не факт, что эта сцена будет в кино, но люди проигрывают ее, это все фиксируется на камеру. Если что-то происходит удачно, возможно, что это войдет в фильм. Но за то время, что люди все это играют, они настолько «наращивают» тело своего персонажа… Если я скажу, что восхищена этой работой, это все равно будет не то слово. О таком уровне, правда, можно только мечтать.
Заканчивая с 2000-ми: по чему из того времени вы больше всего скучаете?
По своей профессии.
Я начала снимать только в 2004-м, уже половина 2000-х прошла, но у меня все еще была возможность снимать на пленку. После успеха «Питер FM», на съемках второго фильма, у меня вообще были неограниченные возможности, и это было очень круто.
Я очень люблю свою работу, сам процесс съемок. Даже самые тяжелые моменты у меня проходили в некоторой эйфории. Я абсолютный наркоман-киношник: мне сложно жить без кино. Правда, очень сложно. А тогда оно было каждый день, какое-то дикое количество предложений. Наверное, это самое главное, чего сегодня не хватает.
А что сегодня лучше, чем тогда?
Мне почему-то кажется, что сейчас появилось классное новое поколение. Вот эти совсем молодые люди. Они просто какие-то особенные, очень чувствительные. Гораздо тоньше, чем я была в свои 20. Я думаю, что эта тонкость восприятия должна в будущем все поменять. Для меня это, наверное, самое важное ощущение.
Беседовал Егор Спесивцев
Свежие комментарии