Жизнь Яны была похожа на страшный фильм. Муж с зависимостью избивал ее, пока не умер. Взрослый сын тоже бил и пытался отрезать язык. Круговорот насилия сжимал и раздавил бы ее. Но Яна взяла младшего и решилась бежать
«Чувствую ли я себя красивой? Мне вдалбливали другое. "Толстая, жирная... лошадь". Вдалбливали, что я урод. После этого я смотрела в зеркало и видела: лошадь... Как жить, когда все изнутри раздавлено? Но так ведь у половины женщин... "Терпи, все так живут..." Куда идти, когда никому не нужен?»
Передо мной сидит Яна, эффектная женщина с точеными скулами, глубоко посаженными глазами и длинным хвостом черных пушистых волос. История Яны кинематографично страшна — и в то же время пугающе обыденна.
Мне бы хотелось встретиться с Яной в ее квартире. Но дома у нее больше нет. С Яной мы общаемся в кризисной квартире организации «Аистенок», где они с младшим сыном Матвеем живут вот уже полгода.
«Понимаете, этот ком катился-катился и... прикатился», — это она о себе. Яне сорок четыре года. Тяжелые подачи прилетали в нее одна за другой. Она отбивала, как могла, сколько хватало сил.
Первая подача — Алексей, Леха. Они дружили с шестнадцати лет и почти сразу стали встречаться. Девяностые прошлись по нему всей тяжестью «опиоидной лихорадки»: «ханка», героин — он начал употреблять в семнадцать лет.
«Я забеременела в девятнадцать, — говорит Яна, глядя в пустоту за моей спиной, — он сказал: "Мне ребенок не нужен, делай аборт". Подсылал ко мне друзей, чтобы они меня уговорили. Но я родила. А он пропал на пять лет».
Родился Игорь, сейчас ему двадцать четыре года. Позже Яна узнала, что Леха за те пять лет, что они не были вместе, успел отсидеть и у него были короткие отношения с другой девушкой, которая тоже забеременела, родила и отдала ребенка в детский дом, — это она узнала уже после его смерти.
«Он пьяный говорил незадолго до смерти: "Яна, у меня есть ребенок". Я ему не верила. Потом думала: почему он так баловал Матвея? Сейчас понимаю: хотел загладить вину».
Когда Леха вернулся, Игорю было уже пять. Через семь лет родился Матвей.
Я осторожно прошу Яну вспомнить один из эпизодов насилия, и она теряется: их было слишком много. Леха избивал Яну, если ему не удавалось достать наркотики. Он бил ее, если возвращался домой пьяный. Мог врезать, когда нужны были деньги. Или ударить просто так — для профилактики.
«Я заедала стресс и поправилась на двадцать килограммов, — говорит Яна, — он оскорблял меня: "Посмотри на себя, какая ты жирная". Но ведь он отец моих сыновей, к младшему он был ласков, очень его любил. Были и мысли: кого я еще смогу найти?»
«Бывает, что женщины остаются с насильниками из-за жуткого страха, — объясняет Алла Осипова, психолог организации "Аистенок". — Сама мысль о том, что можно куда-то уйти, вызывает панику. Бывает так: избил, попросил прощения, и кажется, что именно в этот раз все будет по-другому. Прощают, верят, и этот порочный круг продолжается».
С другой стороны на Яну давили родственники. Она рассказывала им о побоях, а те отвечали типичным анахронизмом: «Терпи, все так живут». Яна верила и терпела.
О том, что сын Игорь тоже начал употреблять наркотики, нетрудно было догадаться: он и не прятался, курил марихуану в своей комнате. От запаха, который разносился на весь дом, кружилась голова. Когда он начал употреблять, ему было четырнадцать.
«Я этот запах не забуду никогда, — гневно говорит Яна, — сколько я его уговаривала, сколько муж пытался — все было бесполезно. Нагло, дерзко, он просто выталкивал меня из комнаты. Матвею было года два, и он дышал этим».
В отчаянии Яна отправила Игоря к маме — та очень любила внука. Тогда казалось, что так будет лучше. Яна была на работе, когда мама позвонила ей и задыхающимся от рыданий голосом прокричала в трубку: «Яна, он матрас сжег! Я больше не могу, вызываю полицию!» — оказывается, Игорь не собирался бросать наркотики и курил, не вставая с кровати.
В итоге Игоря забрали — ему было четырнадцать — и посадили на полтора года.
«И вот сейчас он орет: "Это вы меня засадили! Я рожден, чтобы мстить вам!" А за что мстить? За то, что мне говорили сделать аборт, а я не сделала?» — ее глаза краснеют.
Из тюрьмы Игорь звонил Яне: «Мамочка, приезжай». Они ездили к нему вместе с бабушкой, у которой на нервной почве было два инсульта. Со временем женщина слегла и переехала к Яне.
Игорь вышел, сразу женился. Родился ребенок. Но буквально за год Игорь вернулся в то же состояние. Муж тоже не сбавлял оборотов: если раньше были героин и «ханка», то потом пришли синтетические наркотики.
«Я говорила ему: "Леха, как тебе не стыдно? Тебе сорок два года, ты уже дед, у тебя есть внук! Какой пример ты подаешь? Зачем употребляешь?" Он обещал: "Все, Яна, это не мое, я завязываю"».
Но не завязывал. Незадолго до конца он, обезумев, носился по квартире, кричал, что скоро умрет, раскидывал вещи, орал на жену. Яна забивалась в комнату к маме, которая уже не могла встать с кровати, и переживала его припадки там, понимая, что не сможет с ним совладать. Она думает, что Леха действительно предчувствовал скорую смерть.
«Уже Матвей, слушая все эти концерты, в свои десять лет говорил: "Мама, мы с ним расходимся". Мы действительно много раз расходились, потом сходились опять. Он мог орать и бить, а наутро купить мне духи, извиняться. Бежать от него? А куда? Это сейчас я знаю, что есть такие центры, а раньше даже не знала, что есть такая возможность. Сначала хочется убежать, но это происходит так часто, что ты уже ничего не понимаешь, все время чувствуешь себя подавленной. Я привыкла всю жизнь быть подавленной, понимаете?»
Третья подача случилась одномоментно.
В то утро Леха ушел и уже не вернулся. Его не было сутки. Утром следующего дня мужчину нашли в подъезде его друзей. Передоз. Его протащили на этаж ниже и скинули у мусоропровода. Скорую вызвали перепуганные соседи.
«Когда мне позвонили, я готовила завтрак маме. " Леша умер". У меня было ощущение, что я это уже слышала. Я ничего не понимала. Еле-еле поменяла маме памперс, посадила ее в коляску».
Когда пришло осознание, Яна впала в ступор. Она говорит, что и сейчас не может отпустить мужа.
«Такой хитрый: бросил меня с сыновьями», — горько говорит она.
На этом удары не закончились. Вскоре умерла мама: у женщины был отек легкого.
Горе от потери двух близких людей переживала тяжело: ничего не ела, пила воду, лежала и смотрела в потолок. Игорь зло говорил: «Мне отец квартиру обещал, он умер, значит, с тебя спрос будет». Они с женой снимали квартиру неподалеку от Яниного дома. Платить за съемное жилье надоело, и он наседал на мать, хотел переехать: «Разменивай!» Она не отказывалась, но на это нужно было время, а Игорь свирепел от нетерпения. Вскоре он поссорился с женой и пришел к матери и младшему брату.
«Он и до этого меня бил, я приходила на работу зареванная — работала на складе, а перед этим часами гуляла по улице, чтобы прийти в себя. Он уже не был подростком — взрослый сильный мужчина, неадекватный от постоянного употребления».
Яна винит себя за то, что тогда, когда сын был подростком, дала маме вызвать полицию. Но сил бороться не было, а мама рыдала в трубку и говорила, что когда-нибудь они вдвоем сгорят заживо. Срок стал для Игоря клеймом: на работу не брали, и от бессилия он продолжал употреблять. Частые смены настроения, агрессия и злоба — он не щадил ни жену, ни Яну.
«Однажды он пинал меня по ногам, потом повалил на кровать. Глаза горели как у бешеного. Взял щипчики, сказал, что отрежет мне язык. Я смотрю в окно и даже позвать на помощь не могу. Соседи слышали крики и раньше, но никто не вызывал полицию. Я очень испугалась. Все это время Матвей пытался его оттащить».
Кончилось тем, что Игорь отобрал у брата и Яны телефоны и лег спать в другой комнате, сжимая в руке нож. Яна лежала обессиленная. Матвей — рядом. Она сказала только: «Матвей, нам никуда отсюда не выйти». Мальчик сказал: «Я вырасту и ему отомщу».
Наутро Игорь сжалился — отдал ключи и мобильные. Яна и Матвей, не в силах оставаться дома, ушли. Бесцельно ходили сначала по торговому центру, потом — по улице. Яна лихорадочно перебирала в голове знакомых и понимала, что никто не готов их принять. У Матвея от стресса поднялась температура. Неожиданно она вспомнила, что жена Игоря, когда пыталась от него сбежать (он периодически избивал и ее), искала кризисные центры для женщин, пострадавших от насилия. Так нашла номер «Аистенка».
Когда они вернулись домой, Яна дала сыну деньги на билет, и он уехал к жене — та была у родителей в другом городе. У них было два дня, чтобы собрать вещи и оставшиеся ценности (Игорь успел продать ноутбук, заложил велосипед Матвея, вынес телевизор). Так они сбежали из своей квартиры и попали в другую — кризисную. Это жилье, которое предоставляет «Аистенок» жертвам насилия, которым некуда пойти.
«Когда Яна попала к нам, она была подавлена, растеряна и напугана, — рассказывает Алла Осипова, — ее сын Матвей тоже был очень напуган. Их заселили на следующий же день после обращения. Она говорила, что только у нас они впервые за долгое время смогли заснуть. Яна очень отзывчивая и сразу была готова работать с проблемой».
Яна начала заниматься с психологом, Матвей тоже — с детским специалистом. Яна говорит, что, если бы не их убежище, все могло закончиться трагично. Даже маленький Матвей, просыпаясь ночью, говорил: «Мама, встань и убей его».
«Если бы не такие центры, то как жить? Ты никому не нужен, ты раздавлен. Я только здесь начала приходить в себя», — медленно произносит Яна. Полгода они живут в кризисной квартире «Аистенка».
«Я была сама не своя, у меня не работала память, поэтому мне все объясняли и пошагово расписывали на бумажке. Первое время я там ни с кем не разговаривала — не было сил. Во мне что-то раздавили, родной ребенок втоптал...»
Яна планирует продать квартиру, купить им с Матвеем однокомнатное жилье, а Игорь собирается на полученные деньги взять комнату. В «Аистенке» предоставили юриста в помощь. Постепенно женщина стала приходить в себя. Появляется вера в себя и уверенность: больше не будет подач, они с Матвеем смогут себя защитить.
«Сейчас я Игорю даже благодарна, что он меня из дома выгнал и я сюда попала. Тут у меня сердце стало заполняться. Я с женщинами говорю и вижу, что не одна такая. А в той квартире все на меня давило. В основном женщины мне о себе рассказывают, я не такая красноречивая. Я себя год вгоняла в депрессию и с людьми мало общалась. Сейчас мне есть кому сказать "доброе утро". И это уже хорошо. Даже парой слов обмолвиться без долгих разговоров — становится легче».
История Яны может показаться типичной. Ежегодно
Свежие комментарии