Поэтесса и писательница Фаина Гримберг (Гаврилина) рассказала «Снобу» о том, каким на самом деле был Франсуа Вийон, чем он отличается от Верлена и Жана Жене и чем похож на русских старообрядцев, из чего состоит метафизика тюрьмы, почему именно во Франции, где так любят все «падшее», начался кризис европейской культуры и нужно ли поэтам выстраивать собственный миф.
Вийон представляется нам и разбойником, и проповедником новой религиозности, и выдающимся интеллектуалом. Каким был этот человек и насколько правдивы истории о его преступлениях – ограблениях, убийствах, изнасилованиях?
Никаких чудовищных преступлений этот человек не совершал. Получилось так, что стихи Вийона живут отдельно от этого его бандитского образа. Они всем любителям этого образа только мешают. О Вийоне написано немало – взять, например, книгу французского романиста Жана Теле «Я – Франсуа Вийон, вор, убийца, поэт». «Поэт» здесь идет последним в очереди – и это напоминает анекдот о крокодиле:
– Вам крокодил в цирке не нужен?
– Нет.
– А синий?
– Тоже нет.
– А знаете, он еще и на скрипке играет…
Вийон нужен массовой культуре как вор и убийца, как крокодил, который играет на скрипке. А вот то, что он в действительности писал, мало кого занимает по-настоящему. Ведь в его стихах совершенно нет всех тех ужасов и бесчинств, которые мы находим у переводчиков, романистов и кинематографистов.
Но, в сущности, Вийон – это христианский образ насмешника над миром, лежащем во зле, во грехе. Все стихи Вийона были основаны именно на издевательстве над порочным миром. Но со временем этот образ исчез в западноевропейской культуре, он остался только в русской культуре в характерах юродивых. В фигуре европейского шута нет религиозной подоплеки. В конце концов читатели перестали правильно понимать стихи Вийона. От него остался только образ «плохого мальчика». Это мы видим, например, в эссе Сартра, посвященном Жану Жене, в котором и «разбойничьему» образу Вийона уделено достаточное внимание. Сартр с легкостью пристегивает «своего Вийона» к Жене, совершенно не понимая подлинного Вийона.
Откуда взялся этот образ Вийона?
Жесткое, издевательское отношение Вийона-поэта к миру, лежащему во зле, было частью его религиозности. Но с утратой религиозного мышления западная культура перестала адекватно понимать его стихи. Когда это непонимание достигло пика, Вийон был окончательно забыт. Его «воскресил» романтик Теофиль Готье только в ХIХ веке – понятное дело, в качестве проклятого поэта и несчастного бандита. Собственно, таким Вийоном с легкой руки романтиков все до сих пор и пользуются.
За что в таком случае он оказывался в тюрьмах и даже получил смертный приговор?
Судебные дела, касающиеся Вийона, давно опубликованы. О его «преступлениях» известно все, но люди просто не любят читать. Итак, возьмем первое судебное дело.
Многие думают, что Вийон что-то украл и не поделил с кем-то женщину, хотя на самом деле все было иначе. Это происшествие случилось 5 июня 1455 года, в день, когда отмечался праздник Тела Христова – это один из спорных церковных догматов, породивший немало конфликтов. Суть праздника – в причащении плотью Христа, которая становится хлебом, и кровью, которая становится вином.
Вийон в этот день, уже вечером, сидел на большом камне в обществе неизвестного нам священника, вероятно, своего приятеля, и пожилой женщины, экономки одного из священнослужителей церкви Святого Бенедикта. Эта ситуация многим мешает, потому что «портит» образ Вийона, и поэтому чаще всего говорят о том, что рядом с Вийоном не было никакого третьего человека, что он был с девушкой и оказывал ей всевозможные знаки внимания.
Неожиданно к этой троице подбегает священник Филипп Сермуаз со своим другом, он набрасывается на Вийона. Если бы Вийон что-то украл, он бы в наказание лишился уха – тогда были такие порядки. Но Сермуаз не трогает его уши. Значит, кражи не было. Что же делает Сермуаз? Он наносит Вийону кинжалом шрам на губы – за то, что Вийон что-то не то сказал о празднике Тела Христова, о догмате пресуществления (кстати, лютеране не признают его и сегодня, в отличие от католиков). Преступление ли это?
По-моему, нет. И Вийон дал отпор?
Он вырвался и побежал от нападающих, но они не отступали. Тогда он схватил кирпич и кинул в Сермуаза. Впоследствии священник оказался в больнице и умер – кто знает, может, ему в этом и помогли. Перед смертью он простил Вийона, но это был официальный обряд, он и обязан был так поступить.
А Вийон побежал с места событий к цирюльнику, чтобы как-то полечиться. Цирюльник по правилам того времени обязан был спросить, кто перед ним, и в ответ Вийон сказал: «Мишель Мутон». «Мутон» – значит «баран», а Мишель – отсылка к Архангелу Михаилу, который остановил руку Авраама в известной библейской истории. Бог призвал Авраама принести в жертву своего любимого сына Исаака, чтобы проверить его веру. Авраам послушался. Он занес нож над телом сына, но его остановил Архангел Михаил, ведь Авраам и так уже прошел проверку. В итоге вместо Исаака в жертву Богу был принесен баран – «мутон» по-французски. Получается, Вийон назвал себя буквально невинной жертвой, да еще и так тонко…
Власти ведь простили «невинную жертву»?
Он пробыл в заключении какое-то время. После этого Вийон не скитался полгода неизвестно где, как нам рассказывают всевозможные литературоведы и романисты, а отправился в Бурбонское герцогство, в городок Сен-Пурсен, рядом с поместьем дворянского рода Монкорбье, где его отец служил, вероятно, письмоводителем или управляющим.
Кстати, Монкорбье – это его первое прозвание, по месту рождения. Фамилии появятся во Франции через сто лет. Вторым прозванием, ставшим популярным, и было Вийон – по месту рождения в деревне Вийон отца Франсуа и его родственника, священнослужителя церкви Святого Бенедикта, в доме которого Франсуа нанимал комнату, и с которым отношения не сложились. Но Вийон – хорошее прозвание для французского поэта, легко рифмуется с целым рядом слов: эмерийон, папийон…
Именно в Сен-Пурсене Франсуа получил грамоту о помиловании и начал писать поэму «Первое завещание». В этой грамоте указано, что поэт достоин помилования, поскольку – внимание! – ни разу не был замечен в дурных делах, не дрался, не посещал таверны, не перевешивал вывески (любимое занятие студентов). Было решено, что ему просто не повезло встретиться со священником Сермуазом. И это очень нервирует тех, кому угоден Вийон-бандит. Ведь сложился идеальный образ, а если взять во внимание факты, получится, что нужно его пересматривать.
С этой историей разобрались. А откуда дальнейшие преследования, судебные дела и смертный приговор?
Второе дело, заведенное на него, связано с ограблением Наваррского коллежа – части Сорбонны. Есть мнение, что в 1456-м Вийон участвовал в краже. Дело было долгим и тягомотным. Доподлинно не установлено, были ли вскрыты двери коллежа и сундуки с деньгами или просто открыты ключом, да и с деньгами история сложная – они то считались пропавшими, то находились в сундуках преподавателей коллежа.
Если рассматривать это дело детально, можно деликатно предположить, что оно сфабриковано. Прямых доказательств вины Вийона снова нет, он признался в этом только под пытками после ареста.
Ну и, наконец, третье дело. Вийону присудили выплатить деньги коллежу, которые он якобы украл. Он не мог покинуть Париж, пока не заплатит (так полагалось по закону), но очень хотел уехать. Вместе с несколькими спутниками он отправился к папскому нотариусу за необходимыми документами, но между ними и писцами нотариуса возникла шумная ссора. Вийон остался в стороне, понимая, что с получением документов ничего не получится. На следующий день после этого Вийона снова арестовали и… приговорили к смерти. Но вдруг казнь отменяют, и его просто высылают из Парижа! А дальше его следы навсегда теряются. Знаете, так было со многими – например, с Гарсиа Лоркой. Вероятно, его все-таки просто убили.
Это правда, что Вийон всерьез считал себя воплощением Христа?
Да, это так. На это обратили серьезное внимание французский исследователь Жан Шарль Пайен и русский переводчик Юрий Кожевников. Религиозность Вийона имеет отношение к неканоническому христианству, разновидности которого прежде называли ересями, а в ХХ веке стали называть сектами.
Все конфликты Вийона так или иначе связаны с официальной церковью. Более того – Вийон прошел через ритуальное оскопление, а это уже напрямую роднит его с русскими скопцами. В нашей старообрядческой культуре много и других интересных пересечений с Вийоном: мы можем найти множество судебных дел, заведенных на людей, которые называли себя Христос Петр Иванов, Христос Иван Петров… То есть такое представление Вийона о себе – не что-то уникальное, это было свойственно не только ему. А откуда такие представления о себе берутся – кто уж тут сможет сказать наверняка…
Герой Вийона ускользает от определений – он одновременно простак и ученый, маргинал и чуть ли не аристократ, чуткий знаток Священного Писания и поэт. Как все-таки можно его определить? И как бы вы сформулировали главный месседж всего творчества Вийона?
Сам этот термин – лирический герой – нельзя применить к поэзии Вийона, как и к поэзии многих других его современников и предшественников. Его герой – это «тот, кто говорит», «проповедник». По сути, все стихи Вийона – проповеднические тексты. Если мы рассмотрим тексты Протопопа Аввакума, то и в них никакого лирического героя не обнаружим.
Что касается месседжа Вийона – все очень просто: «Я – Христос, я – насмешник над миром, который лежит во зле».
Есть мнение, что стихи Вийона вообще невозможно адекватно интерпретировать, что понять язык, которым они написаны (особенно «блатные» баллады), сегодня просто не представляется возможным. Имеет ли смысл читать их в переводе на русский, чтобы переосмыслить его бандитский образ, или это совсем гиблое дело?
«Блатные баллады» написаны не им. И, увы, когда мы читаем переводы, получается совсем не то, что в оригинале. Такие фразы, как «Меня любила только мать…» или «Зачем от книг бежал я в кабаки?» Вийон ну уж никак написать не мог, как и любой его современник. Эти переводы – портреты переводчиков. Постоянно мелькающие «кабаки» появились в стихах Вийона с легкой руки переводчика Феликса Мендельсона, который любил спиртные напитки. И поэтому у него Вийон не вылезает из кабаков, чего в оригинале нет.
Стихи Вийона – очень сухие, очень правильные, построенные по всем канонам того времени. «Чувства» в них привнесли переводчики.
Вот отличный пример неадекватного понимания Вийона. Он в одной из своих баллад выводит образ матери, употребляя латинскую формулу «пауперкула эт индокта» – «бедненькая и необразованная». Так себя характеризовали в письмах и различных текстах блестяще образованные женщины тех лет. И именно эти слова о себе говорит мать Вийона в этой балладе. Переводчики, разумеется, этих деталей не улавливают.
Другой пример: Вийон говорит в одном стихотворении, что Франк Готье и его жена Елена любят друг друга «под розовым кустом» – или, как говорят на латыни, sub rosa, то есть «втайне». А переводчики пишут, что они совокупляются в какой-то канаве, мышей и крыс пугая. Розовый куст мешает переводчикам.
У Вийона были две настольные книги – вариант Библии на латыни и поэма Гильома де Лорриса и Жана де Мена «Роман о Розе». Это такая хрестоматия о том, как писать французские стихи. Вот отсюда и растет «правильность», каноничность Вийона. Вийон постоянно что-то цитирует – или «Роман о Розе», или Священное Писание.
Чем Вийон был так важен для Мандельштама, который посвятил ему целое эссе? И почему он так дорог лично для вас?
Для меня он дорог как память об отце, он очень им увлекался и считал Вийона крещеным евреем. Сколько я его ни убеждала в обратном – все было зря.
А чем Вийон был важен для Мандельштама? – собственно, как это ни смешно, все тем же, чем и для моего отца. Мандельштам в одном своем стихотворении говорит про него как про «верещащее дитя», «озорного школьника», который противостоит современной ему, Мандельштаму, фашистской Европе. А еще он называет его «любимец мой кровный» – о ком так можно сказать? О ком-то младшем, о сыне.
И получается, что Вийон, который должен быть предком Мандельштама, становится вдруг… его потомком! Мандельштам одной этой фразой ставит с ног на голову половину тысячелетия.
Будем честны: современники Вийона, в отличие от него самого, совсем не интересны современному читателю. Я уверен, что сила очарования Вийона – в мифе, придуманном вокруг его личности. Насколько, по-вашему, для поэта важно иметь собственный миф, и выстраиваете ли вы миф вокруг своей персоны?
Массовому читателю интересен Вийон только благодаря переводчикам, которые сделали из Вийона не пойми что, зато интересное и «горячее». Такой миф – трагедия. Есть привлекательный образ проклятого поэта – и есть скучные каноничные стихи, что никак друг с другом не сочетается…
Я не знаю, нужен ли поэту миф. Было бы хорошо, если бы миф сочетался со стихами. Вокруг себя я сознательно такого не строила, разве что писала прозу от лица придуманных мной авторов. Только это не миф обо мне.
Получается, Вийон – это поэт, которого придумала цивилизация, которого на самом деле никогда не было?
Да, его случай уникальный. Читатели почти ничего не знают о подлинном Вийоне, а тот, с кем они имеют дело, – чистая фикция.
В массовом сознании Вийону часто отводится место рядом с «развратным» Де Садом, «проклятым» Верленом и эстетизирующим блатной мир Жаном Жене. Однако это, на мой взгляд, совсем не корректно. Давайте разбираться: был ли все-таки Вийон предтечей проклятых поэтов?
Его образ был. Но настоящий Вийон, разумеется, бесконечно далек от всей этой темы ХIХ века.
А чем его мироощущение принципиально отличается от мироощущения Жана Жене?
Жана Жене во многом придумал Сартр. Выстругал непослушного Буратино, как папа Карло. Между Жене и Вийоном, конечно, нет ничего общего, это диаметрально противоположные характеры и взгляды на жизнь, на мораль. Жене не обличал грехи мира, и ничего особенно шокирующего он тоже не делал. При этом был жестким и по-своему принципиальным человеком.
Тюрьма занимает огромное место и в русской культуре, и во французской – начиная с Вийона и заканчивая Фуко. Насколько по-разному мы рассматриваем тюрьму как метафизический и философский феномен?
Я полагаю, существенных различий во взгляде на метафизику тюрьмы нет. Тюрьма состоит из трех компонентов во всех культурах: это ограничение свободного передвижения, легализация насилия над тобой и возможность заточения невинных.
Когда Вийон попал в тюрьму, его пытали. Самой легкой пыткой считалось вливание в человека воды, пока не затошнит. В наше время это уже не норма... В общем, тюрьма – это универсум для всех культур, всюду в тюрьмах происходит одно и то же.
В русской культуре, правда, принята жалость к осужденным, и даже не столь важно, справедливо ли они наказаны. А во Франции такого никогда не было. Французское правосудие – это в первую очередь судопроизводство, оно противоположно справедливости и благодати, принятыми в русской культуре.
Почему французам близко все уличное, падшее, низменное, трагическое и проклятое? И почему именно Франция породила первые фривольные уличные песенки, декаданс, кабаре, культ эстетизированной проституции?
Действительно, Париж стал первым европейским городом, в котором все эти явления расцвели пышным цветом. Почему – это интересный вопрос. Не потому ли, что в какой-то момент поэта-разбойника Вийона сочинила, выдумала именно Франция?
Стоило выдумать этот образ в ХIХ веке – и все завертелось в сторону эстетизации и оправдания порока. Конечно, самый главный проводник парижской порочности в ХХ веке – Эдит Пиаф. Вот тут клейма точно негде ставить.
Интересно, что образ Вийона, поэта и проповедника, создан не во французском кино, а болгарским режиссером и сценаристом Николаем Богомиловым в его фильме «Немилосердная красавица». В роли Вийона выступил молодой актер Винсент Молли.
Получается, выдуманный вор и убийца Франсуа Вийон – это первый кирпичик, на котором споткнулась западная цивилизация...
Действительно, получается так. Он объявлял себя Христом, пытался закидать кирпичами всех тех, кто проповедует порок, а его сначала просто не поняли, потом забыли на сотни лет, а затем сделали главным злодеем в мировой поэзии за всю историю ее существования.
Беседовал Алексей Черников
Свежие комментарии