Новый перевод дебютного романа бывшей актрисы Таны Френч выходит в марте в издательстве «Фантом Пресс»» новом переводе Анастасии Наумовой. Детектив Роб Райан и его напарница Кэсси Мэддокс расследуют убийство двенадцатилетней девочки и погружаются в темные тайны прошлого. «Сноб» публикует фрагмент.
Школа танцев Кэмерон в Стиллоргане располагалась над видеосалоном.
Возле здания трое детей в мешковатых штанах, вопя, съезжали на скейтах с невысокой стены. Нас встретила учительница-практикантка, очень милая молодая женщина по имени Луиза в черном леотарде, черных пуантах и пышной юбке до середины икры — когда мы поднимались за ней по лестнице, Кэсси выразительно глянула на меня, — и сказала, что Симона Кэмерон заканчивает занятие, поэтому нам придется немного подождать.Кэсси подошла к доске для заметок, а я огляделся. Здесь располагались два танцевальных зала, каждый с маленьким круглым окошком на двери. В одном из залов Луиза показывала совсем малышам, как изображать бабочек, или птичек, или кого-то в этом роде, а в другом дюжина молоденьких девушек в белых леотардах и розовых лосинах, объединившись в пары, прыгали и кружились под “Вальс цветов” из старенького магнитофона. Насколько я понимал, по способностям девочки, мягко говоря, разнились. Учила их женщина с седыми волосами, собранными в тугой пучок, тело у нее было поджарое и худое, как у молодой спортсменки. Одета она была так же, как Луиза, в руках держала указку, которой показывала на плечи и локти девушек, и командовала.
— Ты глянь-ка, — тихо позвала меня Кэсси.
В девочке на плакате я, хоть и не сразу, узнал Кэти Девлин. Облаченная в белое прозрачное одеяние, она стояла, с показной непринужденностью вскинув назад ногу в совершенно немыслимой позиции. Надпись внизу гласила: “Отправим Кэти в Королевское балетное училище! Поможем ей стать нашей гордостью!” — следом подробности сбора пожертвований: “Дом культуры при церкви Сент-Олбанс, 20 июня, 19:00. Танцевальный вечер, подготовленный учениками Школы танцев Кэмерон. Стоимость билетов: взрослый — 10 евро, детский — 7 евро. Собранные средства будут потрачены на обучение Кэти”.
Интересно, куда теперь пойдут собранные деньги?
Под плакатом висела вырезка из газеты — претендующий на художественность снимок Кэти возле балетного станка. Ее отражающиеся в зеркале глаза смотрят на фотографа с внимательной серьезностью. “Юная дублинка готовится к взлету”. “Айриш таймс” от 23 июня. “Наверное, я буду скучать по родным, но все равно я очень этого жду, — говорит Кэти, — я хотела танцевать с шестилетнего возраста. Мне не верится, что я и правда туда поеду. Иногда я просыпаюсь и думаю, что это мне приснилось”. Статья, несомненно, помогла собрать средства на обучение Кэти — и этот момент нам тоже придется прояснить — и столь же очевидно усложнила нашу задачу: педофилы тоже читают утренние газеты, фотография запоминающаяся, а список потенциальных подозреваемых расширился до масштабов всей страны. Я пробежал глазами остальные объявления: продается балетная пачка, размер 7—8; не хочет ли кто-нибудь из родителей учеников второго уровня, живущих в Блэкроке, объединиться и возить детей на занятия по очереди?
Дверь зала открылась, и мимо нас устремился поток девочек. Все они одновременно говорили, толкались и визжали.
— Вам помочь? — спросила, остановившись на пороге, Симона Кэмерон.
Голос у нее оказался чудесный, низкий, хрипловатый и вместе с тем очень женственный, она была старше, чем я решил поначалу, худощавое лицо в глубоких морщинах. Я догадался, что она, скорее всего, приняла нас за родителей, которые приехали узнать о занятиях для их дочери, и на миг мне пришла в голову безумная идея подыграть ей — спросить про стоимость и расписание и распрощаться, чтобы ее звездная ученица хотя бы для нее еще ненадолго осталась живой.
— Мисс Кэмерон?
— Симона, — поправила она.
Глаза у нее были удивительные — большие, золотистые и с тяжелыми веками.
— Я детектив Райан, а это детектив Мэддокс, — в тысячный раз представился я. — Вы не уделите нам несколько минут?
Она провела нас в зал и поставила в углу три стула. Всю длинную стену занимало зеркало, вдоль него на разных уровнях тянулись балетные станки. Краем глаза я то и дело подмечал в зеркале собственные движения, поэтому подвинул стул так, чтобы не видеть своего отражения.
Про Кэти Симоне рассказал я — явно пришел мой черед. Я ожидал, что она расплачется, но этого не произошло, она лишь слегка мотнула головой, а морщины словно сделались резче, но на этом все.
— В понедельник Кэти приходила к вам на занятия, верно? Как она выглядела?
Молчать умеют немногие, но Симона Кэмерон как раз к таким и относилась, она замерла и, ухватившись за спинку стула, дождалась, когда к ней вернется способность говорить. Прошло немало времени, прежде чем она произнесла:
— Почти как обычно. Немного перевозбужденной — ей пришлось постараться, чтобы сосредоточиться, но это нормально.
Через несколько недель Кэти предстояло уехать в Королевское балетное училище. Она все лето этого ждала, и ей уже просто не терпелось. — Симона едва заметно качнула головой. — Вчера Кэти не пришла на занятие, но я решила, что опять заболела. Если бы я позвонила ее родителям...
— Вчера вечером она была уже мертва, — мягко проговорила Кэсси, — вы бы ничего не изменили.
— Опять заболела? — переспросил я. — Она недавно уже болела?
Симона снова качнула головой.
— Не то чтобы недавно. Но здоровье у нее слабое... — веки на миг опустились, — было слабое. — Симона снова посмотрела на меня. — Я учила Кэти шесть лет. Все эти шесть лет она постоянно болела. Началось это, наверное, когда ей было девять. Ее сестра Джессика тоже частенько простужалась, кашляла, но думаю, что она просто очень изнеженная. А вот Кэти страдала от рвоты и диареи. Иногда дело обстояло настолько серьезно, что ее клали в больницу. Доктора подозревали хронический гастрит.
Она ведь планировала уехать в Королевское балетное училище еще в прошлом году, но в конце лета случился острый приступ. Чтобы найти причину, ее опять положили в больницу, а когда она поправилась, семестр уже начался, Кэти попросту опоздала. Весной ей пришлось заново сдавать экзамены.
— Значит, в последнее время эти приступы прекратились? — спросил я.
Нам нужно срочно посмотреть медицинскую карту Кэти.
Симона улыбнулась, но воспоминания явно причиняли ей боль, и она отвела взгляд.
— Я переживала за нее, танцорам нельзя пропускать занятия даже по болезни. В этом году Кэти снова приняли в училище, я как-то попросила ее задержаться после занятий и сказала, что надо бы снова обратиться к врачам, выяснить, что с ней не так. Кэти выслушала меня, покачала головой и сказала — торжественно, как будто клятву давала: “Я больше не заболею”. Я попыталась убедить ее, что от болезней нельзя просто
Отмахнуться, что от этого, возможно, зависит ее карьера, но она лишь повторяла эти слова. И на самом деле с тех пор она действительно больше не болела. Я думала, что, возможно, Кэти просто переросла болезнь, но ведь и воля порой творит чудеса, а Кэти обладает — обладала — сильной волей.
У второй группы тоже закончились занятия. Из коридора доносились голоса родителей, топот детских ног, болтовня.
— Вы и Джессику учили? — спросила Кэсси. — Она тоже сдавала экзамены в Королевское балетное училище?
На начальном этапе расследования, если у вас нет очевидного подозреваемого, единственная верная стратегия — выяснить как можно больше о жизни жертвы и надеяться, что где-то звякнет тревожный звоночек. И я не сомневался, что Кэсси права и нам надо побольше узнать о Девлинах. К тому же Симоне Кэмерон хочется поговорить. Такое часто случается — люди отчаянно цепляются за возможность с кем-то поделиться, потому что когда умолкнут, мы уйдем и оставим их наедине со случившимся.
Мы слушаем, киваем, сочувствуем — и записываем все до последнего слова.
— Я занималась со всеми тремя сестрами, в разное время, конечно, — ответила Симона. — Когда Джессика была помладше, у нее имелись способности и она старалась. Но с возрастом появилась патологическая застенчивость, и индивидуальные занятия превратились для нее в муку. Я сказала ее родителям, что лучше избавить девочку от таких страданий.
— А Розалинд? — спросила Кэсси.
— У Розалинд имелся некоторый талант, но ей недоставало прилежания, и она хотела немедленных успехов. Через несколько месяцев она бросила и, кажется, стала учиться игре на скрипке. Мол, так родители решили, хотя, по-моему, ей просто надоело. С детьми такое часто бывает, если они не достигают успехов немедленно и осознают, сколько им предстоит работы, то пугаются и бросают. Но, сказать по правде, ни одной Королевское балетное училище в любом случае не светило.
— А Кэти? — Касси слегка подалась вперед. Симона долго смотрела на нее.
— Кэти работала... сериио-озно. — Так вот откуда в ее словах такая четкость — похоже, где-то внутри в ее произношении пряталась нотка французскости.
— Серьезно, — повторил я.
— Не просто серьезно, — сказала Кэсси. Ее мать была наполовину француженкой, и детство Кэсси прошло у бабушки с дедушкой в Провансе. По ее словам, говорить по-французски уже разучилась, но на слух все понимает. — Не просто серьезно, а профессионально.
Симона склонила голову:
— Да. Ей даже тяжелая работа нравилась, не только результаты, а именно труд. Настоящие таланты в танцах встречаются редко, а стремление превратить это в дело всей жизни встречается и того реже. А уж одновременно и то и другое... — Она снова прикрыла глаза. — Иногда Кэти просилась прийти сюда вечером, когда один из залов пустует, и порепетировать.
Вот и сейчас близился вечер. Крики мальчишек на скейтах казались далекими и размытыми. Я представил Кэти Девлин в этом зале, в одиночестве. Вот она с отстраненной сосредоточенностью смотрит в зеркало, вот медленно кружится и наклоняется, взмахивает ногой в пуантах, фонари рисуют на полу оранжевые прямоугольники, в стареньком магнитофоне хрипят “Гносиенны” Сати.
Симона и сама, похоже, относилась к работе серьезно. Как она, интересно, вообще оказалась тут, в Стиллоргане, над видеосалоном, где воняет жиром из соседней закусочной и где ей приходится учить балету девочек, чьи матери полагают, будто это полезно для осанки, или хотят сфотографировать дочку в балетной пачке? До меня вдруг дошло, как много значила для нее Кэти Девлин.
— А как мистер и миссис Девлин относились к занятиям Кэти? — спросила Кэсси.
— Они очень поддерживали ее, — без раздумий ответила Симона. — У меня как гора с плеч свалилась, когда я это поняла.
Далеко не любые родители готовы отправить ребенка в этом возрасте в училище, и большинство по вполне понятным причинам не жаждут, чтобы дети становились профессиональными танцорами. А вот мистер Девлин, напротив, поощрял желание Кэти поехать. Он был очень привязан к ней. Меня восхищало, что отец так желает дочери счастья, что ради этого даже согласен расстаться с ней.
— А ее мать? — спросила Кэсси. — Она тоже была привязана к Кэти?
Симона слегка дернула плечом.
— По-моему, не так сильно. Миссис Девлин... Я ее не понимаю. У нее всегда такой вид, будто собственные дочери ее смущают. Возможно, она просто не очень умна.
— В последние два месяца вы не замечали ничего странного? — спросил я. — Вас никто не донимал? Обычно балетные курсы, бассейны и скаутские отряды настоящий магнит для педофилов. Если кто-то подыскивал себе жертву, не исключено, что он пришел сюда и выбрал Кэти.
— Понимаю, о чем вы, но нет. Мы за подобным следим. Примерно лет десять назад какой-то тип залезал на ограду вон там, на холме, и в бинокль наблюдал за нашими занятиями. Мы заявили в полицию, но они ничего не предпринимали, пока он не попытался заманить маленькую девочку в машину. С тех пор мы сохраняем бдительность.
— Никто не проявлял к Кэти особого интереса?
Подумав, она покачала головой. Нет, никто. Ею многие восхищались, участвовали в сборах на обучение Кэти, но особенно никто не выделялся.
— Ее таланту завидовали?
Симона рассмеялась, смешок получился короткий и резкий, больше похожий на выдох.
— У нас тут родители не такие искушенные. Они хотят, чтобы их дочки просто немного потанцевали, ведь это миленько, а делать профессионалами их никто не собирается. Некоторые девочки ей завидовали, это точно. Но чтобы убивать? Нет.
Она вдруг показалась мне вымотанной. Ее изящная поза не изменилась, а вот в глазах поселилась усталость.
— Спасибо, что уделили нам время, — сказал я. — Если у нас возникнут еще вопросы, мы с вами свяжемся.
— Она мучилась? — коротко бросила Симона. На нас она не смотрела.
Она первая задала этот вопрос. Я начал было проговаривать обычный ничего не значащий ответ, о результатах вскрытия в том числе, но Кэсси сказала:
— На это ничто не указывает. Мы пока ни в чем не уверены, но на первый взгляд смерть наступила быстро.
Симона с усилием повернула голову и посмотрела Кэсси в глаза.
— Спасибо, — сказала она.
Провожать нас она не стала — насколько я понял, сомневалась, что у нее хватит сил. Закрыв дверь, я заглянул в круглое окошко и напоследок посмотрел на нее. Прямая и неподвижная, она сидела, сцепив руки на коленях, — сказочная королева в башне, оплакивающая принцессу, которую украла ведьма.
Свежие комментарии