Жертвы насилия в России боятся говорить о случившемся — слишком часто они видят, как другие в аналогичной ситуации сталкиваются с недоверием и обвинениями. «Сноб» опросил профильных специалистов, чтобы узнать, где можно получить помощь и в чем она заключается.
Консорциум женских неправительственных объединений
Сайт: wcons.net
Справка: Консорциум предоставляет юридическую поддержку женщинам, столкнувшимся с домашним или сексуализированным насилием. Адвокаты помогают пострадавшим добиться возбуждения уголовных и административных дел, представляют их интересы в полиции и судах. Консорциум также проводит вебинары, а на его сайте доступны инструкции, шаблоны документов и другие полезные материалы для жертв насилия и специалистов.
Софья Русова, сотрудница Центра защиты пострадавших от домашнего насилия при Консорциуме
Женщины, пережившие сексуализированное насилие, часто боятся рассказать об этом. Одна из главных причин — страх осуждения и недоверия. Многие приходят в наш Центр спустя годы после случившегося, потому что раньше не решались заговорить. Когда кто-то решается рассказать о своем опыте публично, его обвиняют в желании привлечь внимание или получить выгоду. Это лишь усиливает давление на других пострадавших и мешает им обращаться за помощью.
Такие обвинения во многом связаны с патриархальными установками. В обществе до сих пор распространено убеждение, что словам мужчины стоит доверять больше, чем словам женщины. Это делает ситуацию еще сложнее.
Почему общество защищает знаменитостей, а не жертв? Известные люди обладают властью — и материальной, и социальной. Защищать их многим кажется проще, чем встать на сторону пострадавшего. В России есть еще одна проблема — правовая. У нас нет четкого понимания концепции согласия. В ряде стран, например, в Великобритании, США, Канаде, Швеции, действует принцип: любое сексуальное взаимодействие без четкого, осознанного и добровольного согласия — насилие. Это дает больше возможностей для защиты прав жертв.
В России же насилие признается таковым только при наличии физического сопротивления или явных повреждений. Но люди не всегда могут сопротивляться: страх, оцепенение, особенности здоровья — все это играет роль. Пока концепция согласия не станет нормой, жертвам будет сложно добиться справедливости.
Жертвы известных людей редко обращаются за помощью. И причиной тому — страх. Известные агрессоры могут использовать свое влияние, угрожать и мстить. Они способны разрушить карьеру жертвы, сделать ее жизнь невыносимой. Кроме того, потерпевшие сталкиваются с ретравматизацией — в полиции, на допросах, в суде. Наше правосудие нельзя назвать благосклонным к женщинам и уязвимым группам.
Менять ситуацию нужно на всех уровнях — от законодательства до общественного мнения. Только так пострадавшие смогут говорить о своем опыте без страха.
Женский кризисный центр «Китеж»
Сайт: kitezh-center.ru
Справка: «Китеж» — это шелтер, место временного проживания для женщин, пострадавших от насилия. В центре можно бесплатно получить психологическую и юридическую поддержку, а также жилье и питание на срок от двух недель до шести месяцев. Для размещения документы не требуются — «Китеж» принимает женщин из любых регионов, независимо от национальности и вероисповедания. Помимо этого, центр помогает с трудоустройством и поиском постоянного жилья, а также обеспечивает женщин и детей одеждой, продуктами и средствами гигиены.
Алена Садикова, руководитель кризисного центра «Китеж»
В российском обществе распространено мнение, что женщины, которые публично заявляют о насилии над собой, хотят «пиара». Поэтому те, кто желает рассказать о случившемся публично, должны быть готовы к неприятным последствиям — их истории будут обсуждать. Причем большинство комментариев, скорее всего, окажется негативными.
Я приведу пример Дианы Шурыгиной — при всех подробностях, которые стали известны о насилии, над Шурыгиной много шутили, распространяли про нее мемы.
Мизогинию к жертве насилия проявляют не только мужчины, но и женщины. Почему это происходит? По своему опыту работы я вижу, что некоторые женщины становятся токсичными и мизогинными в результате попыток нормализации своего жизненного опыта. Они пытаются успокоить себя, признавая домашнее и сексуализированное насилие над собой некой нормой, — как пример, мы видим и оправдание насилия: «Меня били, и я выросла нормальной».
В поисках причин всего этого можно посмотреть на консервативные общества. Например, в традиционных патриархальных семьях свекрови заставляют своих невесток работать больше других членов семьи и подвергают их психологическому прессингу. Почему это происходит? Свекрови раньше сами жили под прессингом, были сильно травмированы в молодости, а потом эти травмы нормализовали. И теперь они считают, что то же самое можно делать с невестками. Это глубокая и большая проблема воспроизводства поведенческих паттернов в поколениях. И чтобы строить здоровое и свободное от насилия будущее, необходима большая работа — публичная рефлексия своего и чужого опыта.
Что касается сексуализированного насилия, то этот термин не про секс, а именно про насилие. Потому что на одной стороне — сила, иногда — известность, публичная репутация, а на другой — страх отвержения, боязнь показаться недостаточно раскованной и открытой. Сексуализированное насилие — именно про власть и контроль. Например, мужчина известен и знаменит, а девушка считает его своим кумиром и чуть ли не обожествляет, особенно если она молода, не уверена в себе, излишне доверчива, если у нее существуют проблемы с личностными границами из-за особенностей воспитания. Такая девушка часто видит в знаменитости только привлекательный образ и не всегда способна понять, что за этим образом кроется обычный человек с недостатками.
Отмечу, что у меня нет психологического образования. Я — руководитель организации, и моя задача — принять обращение, дать информацию, проконсультировать, а затем соединить со специалистом. Однако специалисты, с которыми я работаю, говорят, что молодые девушки не всегда вступают в сексуальный контакт, потому что им нужен секс. Иногда они просто боятся одиночества, хотят стать частью чего-то большего, чем их окружение. И они воспринимают секс как некую опцию, которая ко всему этому прилагается. Примерно таким образом девушки попадают под контроль со стороны взрослых мужчин.
Подростки устроены так, что они проверяют мир на прочность, попадая в рискованные ситуации и не осознавая того, что они уязвимы. По той же причине они пробуют запрещенные вещества, гуляют по ночам и посещают вечеринки с незнакомыми им людьми. Они одновременно хрупкие и безбашенные. Это свойство психики, которая только формируется и не может осознать все риски. Да, я знаю случаи, когда взрослый мужчина понимает ситуацию и не пользуется особенностями психики молодой девушки. Но это происходит далеко не всегда.
Центр ресурсной помощи
Сайт: woman-help.online
Справка: Центр предоставляет поддержку женщинам, столкнувшимся с домашним насилием. С 1992 года под его эгидой работает Всероссийский телефон доверия, по которому консультантки оказывают психологическую помощь, помогают составить план выхода из кризисной ситуации и подсказывают, куда обратиться за защитой.
Лариса Понарина, координатор Всероссийского телефона доверия для женщин, пострадавших от домашнего насилия
Работа с жертвами насилия — сложный и требующий деликатности процесс. Особенно когда речь идет о детях и подростках. Здесь важно не только предоставить помощь, но и создать для ребенка безопасное окружение. Если взрослые женщины могут сами обратиться за поддержкой, то дети чаще всего остаются один на один со своей бедой. В таких случаях нужно обязательно сообщать о насилии в полицию и социальные службы. Ребенку важно знать, что он в безопасности и что рядом есть взрослые, которым можно доверять.
С женщинами, пережившими насилие, работа строится иначе. Им нужна поддержка, которая поможет восстановить уверенность в себе и вернуться к нормальной жизни. Здесь важны разные методы: личные консультации, группы поддержки, юридическая помощь. Важно дать женщине инструменты, которые помогут ей выйти из ситуации насилия и вернуть контроль над своей жизнью.
Но прежде всего жертвы должны знать: их не осудят. Это особенно важно в работе с подростками. Они боятся, что их обвинят в случившемся, что их не поймут. Поэтому разговор должен быть мягким, без давления. Важно слушать, не перебивать, не навязывать свое мнение. Критика и поучения здесь недопустимы. Если подросток почувствует поддержку, он сможет открыться и рассказать о своей боли.
В обществе по-прежнему много мифов о насилии. Один из самых опасных — что жертва сама виновата в случившемся, будто бы она спровоцировала преступника своим поведением или внешним видом. Это не так. Ответственность всегда лежит на насильнике. Еще одно заблуждение — что если жертва не сопротивлялась, значит, дала согласие. В реальности в травматических ситуациях люди могут впасть в ступор, а активное сопротивление иногда даже увеличивает опасность.
Часто думают, что насильник — это незнакомец в темном переулке. Но в большинстве случаев насилие совершают знакомые: партнеры, друзья, родственники. Многие жертвы не идут в полицию сразу, потому что боятся, испытывают шок или стыд. Но это не делает их рассказ менее правдивым.
Разрушение этих мифов — важная часть помощи пострадавшим. Женщины должны знать: они не виноваты. И они не одни. По Всероссийскому телефону доверия 8 800 7000 600 каждая может получить поддержку, выговориться и найти путь к выходу из ситуации насилия.
Центр «Сестры»
Сайт: sisters-help.ru
Справка: «Сестры» работают с 1994 года — это первая организация в России, запустившая телефон доверия для переживших сексуализированное насилие. Сейчас помощь можно получить не только по телефону, но и на личных или онлайн-встречах. Консультации с психологом требуют предварительной записи — ожидание может занять до четырех недель. Центр также проводит онлайн-группы поддержки и рассказывает о процедурах обращения в полицию и медучреждения. Кроме того, НКО организует тренинги и мастер-классы, посвященные проблеме сексуализированного насилия.
Анна Богомолова, эксперт Центра
Не бывает единой реакции на обвинения в провокации или корысти у переживших насилие. Все зависит от эмоциональной устойчивости, наличия поддержки, а также от того, кто именно предъявляет претензии — близкие, знакомые, незнакомцы, авторитетные фигуры или случайные люди. Важно и то, сталкивался ли человек с подобными обвинениями раньше и как он с этим справлялся.
Подобные заявления — часть виктимблейминга, когда ответственность за насилие перекладывают на жертву. Один из ключевых мифов — что насилие можно «спровоцировать» поведением или внешним видом. Это оправдывает насильников и делает насилие допустимым в глазах общества. Но в реальности спровоцировать насилие невозможно — у тех, кто его совершает, всегда есть выбор. Вина и ответственность лежат только на них.
Обвинение переживших насилие в корысти — еще один популярный миф. Если говорить о правосудии, подача заявления — точно не способ получить деньги. Доведение дела до суда требует огромных ресурсов, включая финансовые: приходится нанимать адвоката, участвовать в следственных действиях, тратить время и деньги. Это может привести к потере дохода и даже необходимости смены жилья.
В России практика значительных компенсаций морального вреда практически отсутствует, даже если дело дошло до суда. Аргумент о «корысти» в виде внимания или публичности тоже далек от реальности. Чаще всего рассказ о своем опыте оборачивается потерей социальных связей, травлей и ретравматизацией.
Травля за рассказ о пережитом насилии усугубляет ситуацию — это может отбросить человека назад в процессе восстановления. Иногда она становится отдельной травмой или воспринимается как продолжение насилия. В таких случаях эмоциональной поддержки может быть недостаточно, особенно если у переживших уже есть симптомы посттравматического стрессового расстройства (ПТСР). Важно оценить свое состояние со специалистом: при необходимости обратиться за медикаментозной поддержкой и регулярной терапией.
Опыт специалистов центра «Сестры» показывает: между самим событием и осознанием того, что это было насилие, может пройти много лет. Особенно когда речь идет о детях: они не имеют даже слов, чтобы описать свой опыт. Но и взрослые не исключение: шок, стресс, отрицание и попытки минимизировать травму могут надолго заглушить память о случившемся. Иногда психика полностью блокирует эти воспоминания — особенно если насилие произошло в детстве или подростковом возрасте.
Необходимо уже с ранних лет выстроить коммуникацию с ребенком таким образом, чтобы он был уверен: в любой ситуации именно родитель — его главная опора, поддержка и защита. И с какой бы неприятностью он ни столкнулся, родитель в его жизни — тот человек, которому можно довериться, который выслушает, примет, не осудит и будет на его стороне, поможет вместе разобраться в произошедшем и найти выход из ситуации.
Профилактика также имеет критическое значение. Начать разговор на тему телесных границ, сексуального просвещения можно с раннего возраста. При этом важно учитывать особенности каждого ребенка, адаптировать информацию, исходя из уровня зрелости и уровня понимания.
Еще одним крайне распространенным последствием сексуализированного насилия являются чувства вины и стыда, несмотря на то, что объективно жертва не несет ответственности за действия агрессора. Тут социальные факторы тоже играют роль: распространенность мифов о сексуализированном насилии в обществе может внушать чувство вины и навязывать идею о том, что насилия можно избежать, если вести себя «правильно».
Другими источниками и факторами, способствующими возникновению чувства вины, могут стать манипуляции со стороны самого насильника. Агрессор может перекладывать ответственность за насилие на тех, к кому оно было применено, или убеждать, что насилия вовсе не было. Также, если окружение встает на сторону насильника, одобряет его действия или занимает позицию якобы «нейтралитета», то чувство вины может усилиться.
Не стоит также забывать о феномене, который стали широко обсуждать в последние десятилетия, хоть и начали осмыслять гораздо раньше, еще в 50-е гг. XX века, — это парасоциальные отношения, которые формируются у людей со знаменитостями в одностороннем порядке и заключаются в эмоциональной связи, формировании доверия и привязанности, многолетней и устойчивой. Мы можем действительно воспринимать селебрити как хорошо знакомого и даже близкого человека, идеализировать его, испытывать такую степень сопричастности и вовлеченности, что готовы отстаивать созданный нами позитивный образ вопреки реальным фактам.
Еще один важный аспект здесь может состоять в стремлении людей избежать морального конфликта. Ведь факты насилия, которые стали известны, ставят перед членами общества вопрос выбора, определения своей позиции, рефлексии. От всего этого может хотеться просто отмахнуться. Обесценивание и критика переживших, игнорирование фактов или оправдание насильника могут способствовать защите себя от всех этих сложных вопросов.
Люди также могут испытывать когнитивный диссонанс из-за конфликта: с одной стороны, это любимый и уважаемый артист, с другой — есть факты совершенного им насилия. Такой диссонанс может вызывать дискомфорт и угрожать картине мира человека, его убеждениям и ценностям.
Свежие комментарии