В Ярославле, в Первом русском театре им. Федора Волкова, прошла премьера «Маргариты». Булгаковский сюжет, но глазами женщины. С режиссером Алиной Кушим «Сноб» обсудил, что собой представляет современная интерпретация классики и стоит ли ради нее ехать в Ярославль. Стоит.
На исторической сцене театра — пока зрители гадают, подсадная ли актриса так навязчиво делает селфи с конферансье, — манерная свита Воланда, артисты ярославского театра со звериной энергией проводят сеанс черной магии.
С потолка летят пятитысячные, в ложе разыгрывается драма между супругами, а по зрительному залу бегает туловище Жоржа Бенгальского. Но разоблачать фокусы здесь будет режиссер.Манойло: Алина, я только что посмотрела спектакль и услышала от зрителей, что в другом актерском составе Маргарита раздевается… Это твоя задумка, пиар-ход или чья-то инициатива?
Кушим: Знаешь, это родилось спонтанно во время репетиции. Мы не хотели никакой обнаженки. Разве что Гелла (играет Анна Ткачева) заигрывает с наготой, но это очень органично смотрится, потому что персонаж в целом немного нимфоманка.
Манойло: Да, Геллу хочется отметить отдельно. И смех ее дьявольский — потрясающий. Она правда так смеется?
Кушим: Да, но, конечно, смех усиливается спецэффектом звуковым. А Маргариту раздевать мы не планировали. Более того, полет был придуман без Маргариты. Она исчезает, потому что становится невидимой, и артисты-танцовщики танцуют с ее платком. И уже где-то перед премьерой, наверное, мы подумали, что неправильно заканчивать на платке. Тут хореограф Анна Вишнякова предложила: раз уж Маргарита появляется в глубине сцены, может, она будет обнаженной? Предложили это актрисам, Таня (Татьяна Коровина) согласилась, но она не полностью обнаженная, задрапирована в платок. А Даша (Дарья Екамасова) сказала, что у нее есть сопротивление. Если актрисе некомфортно, а для меня это не принципиально, то я не буду настаивать. Нагота, не нагота. Но здорово, что в одной версии она все же есть.
Манойло: А ты как актриса сама раздевалась на сцене? Расскажи, каково это?
Кушим: Да, я раздевалась полностью. Нельзя сказать, что не испытываешь чувств по этому поводу. Ты всегда думаешь, как выглядишь со стороны, как тебя воспринимают другие: и мужчины, и женщины. Но я себе помогаю тем, что помню: тело — это просто мой инструмент, как голос, например. Инструмент артиста — это он сам. У меня в кино есть сцены, где я раздеваюсь и что-то там со мной происходит, но там это важно для сюжета. В «Маргарите» это ни на что не влияет, голая она вышла или не голая.
Манойло: Это смело, нагота перетягивает внимание на себя. А зрители как реагируют?
Кушим: Хвалу и клевету приемлю равнодушно. Всегда настраиваюсь на это. Зрители реагируют на сценографию, на музыку, на решения с танцовщиками. Конечно, спорят из-за Маргарит. Потому что Маргариты разные. Они фактурно разные.
Манойло: То есть кто-то сходил несколько раз и сравнил?
Кушим: Да! Когда мы начали делать спектакль, мы пригласили на эту роль Татьяну Коровину. Потом театр предложил нам найти актрису со стороны, сделать большой кастинг. И мы с Антоном (Антон Ткаченко — автор инсценировки) решили, что это должна быть неочевидная Маргарита. Дарья Екамасова — прекрасная, большая актриса. За ней авторское кино. С ней нам удалось снять пелену романтической любви с этой истории. Жизнь гораздо шире и страннее, чем то, как обычно на сцене демонстрируется: прекрасные любовники, красивые, подходящие друг другу. А может, они не подходят друг другу, понимаешь? Может, они не пара, и тем не менее это чувство, которому они не могут противостоять. У Даши нет постоянной театральной актерской рутины, и в большей степени она работает вживую: интуитивно, подключается, проживает, и за этим интересно наблюдать, многие это отмечают. Даша — это провокация, конфликт, а Таня — это услада. Мне нравятся обе Маргариты.
Манойло: Я согласна, жизнь гораздо интереснее, и, в отличие от литературы, не всегда нужно объяснять мотивацию. То есть у Булгакова мне понятно, почему писатель влюбляется в Маргариту, и понятно, за что ее любит богатый муж. Но почему Мастер влюбляется в твою неклассическую Маргариту?
Кушим: У меня нет ощущения, что надо чему-то искать оправдание и все объяснять. Спектакль — это не то, что уже написано и в голове лежит. Допустим, наш спектакль начинается с варьете, то есть там нет сцены на Патриарших прудах. Это исходное событие, появление Воланда в Москве, мы оставляем за рамками. И мы же не объясняем зрителю почему. Хотя сцена очень известная, самая ожидаемая. В спектакле появляется муж Маргариты, которого тоже нет у Булгакова. Кому-то нравится, у кого-то это вызывает противоречивые чувства. Собственно, мне позвонил потом главный режиссер театра Александр Созонов и сказал: «Алина, пять спектаклей мы поставили в феврале, билеты раскупаются тут же, весь город спорит о том, какая Маргарита лучше». То есть ставка на то, что две разные Маргариты, сработала.
Манойло: Давай поговорим про свиту. Это актеры из Ярославля?
Кушим: Да. Я хотела больше дать пространства свите. Мне хотелось их сделать чрезвычайно манкими, дьяволами, такими стильными, что невозможно глаз от них оторвать. А в финале всех состарить, показать в преддверии смерти. Это была бы расплата за их грехи, который у каждого свой. Но такой сильный акцент перетянул бы внимание с Маргариты. Поэтому мы убрали это из итоговой сборки спектакля, а жаль.
Манойло: А как пришла идея показать Маргариту ребенком?
Кушим: Спектакль называется «Маргарита». Соответственно, мы расширяем пространство, показываем Маргариту маленькой девочкой, жизнь до Мастера и так далее. Что был отец у Маргариты, это некий намек на ретравматизацию. Это какая-то моя травма, которую я понимаю и вплетаю в ткань спектакля.
Манойло: Это считывается, когда на сцене смешиваются два эпизода: где Мастер ищет Маргариту и маленькая Маргарита ищет своего отца, которого забрали чуть ли не так же, как Мастера. А пожилая женщина в финале…
Кушим: Это даже не Маргарита, это Елена Сергеевна. Потому что спектакль посвящен Елене Сергеевне Булгаковой — последней жене Михаила Булгакова. Она читает последние строки, закрывает книгу и говорит: «Миша, Миша». У них же была удивительная история любви! Они как-то встретились, потом на год им пришлось расстаться. И после этого года, когда они случайно встретились на улице, первое, что он ей сказал: «Я не могу без тебя жить». Она сказала: «Я тоже». И эта фраза звучит у нас в спектакле, потому что мы читали дневники Елены Сергеевны. Она оставила мужа своего состоятельного, детей оставила, ушла к писателю, которого не печатали. Он ушел от жены. Когда они прожили восемь лет вместе, он заболел и умер, это же дикая трагедия — так мало побыть вместе. А дальше она 30 лет жила после него, была ему верна, и именно она сделала так, чтобы роман напечатали. Рукопись лежала у нее под полом, она ее показывала тайно, делала какие-то статьи про него, договаривалась с писателями, чтобы про него писали. Это огромная любовь и подвиг. Хотя сейчас бы сказали, что это нездоровая история, и психологи бы ее лечили. Мы хотели показать этот путь женщины, которая посвятила свою жизнь Мастеру. Посвятила свою жизнь Булгакову. И когда мы решили сделать интерпретацию этого текста, пошли через героиню. Я тогда сказала художественному руководителю: «Я ничего не понимаю про “Ершалаимские главы”, я ничего не понимаю про Бога и дьявола, но в свои 30 лет я что-то понимаю про женщину, которая решила пойти до самого конца за своей мечтой, за своей любовью и совершить какой-то подвиг». И мы начали сочинять спектакль.
Манойло: Ты не говоришь об этом публично, но насколько эта история для тебя феминная?
Кушим: Женщина-режиссер поставила спектакль про женщину. Я исследую тему женственности и как бы подсвечиваю женщин в пространстве искусства, потому что я сама женщина и так далее? Ну, наверное, кому-то приятно об этом думать, но у меня нет такой идеи. Может быть, если так лучше говорить, я буду так говорить.
Но правда в том, что я очень сострадаю, когда есть чему сострадать, я и мужчинам сострадаю, если я в чем-то их понимаю. У меня есть спектакль «Авиатор», там история мужчины…
Манойло: Я была на этом спектакле. Очень понравился, спасибо.
Кушим: Это важный для меня спектакль, это мой первый спектакль. Слабоумие и отвага — решиться поставить «Авиатора», когда тебе 27 лет. Тогда я только закончила институт. Это же страшно — взять этот сильный, важный текст, классику сегодняшнего дня. Как на это решились люди вокруг меня, как мне это дали сделать, я до сих пор не понимаю. Вот то же самое ощущение от «Маргариты». Чудо.
Манойло: Про чудо. Случалась какая-нибудь чертовщина на сцене?
Кушим: Честно скажу, я скучный человек, я в это просто не верю…
Можно многое найти, если ты в это веришь и смотришь в эту сторону. А вот мой соавтор… Антон Ткаченко — человек, во-первых, воцерковленный, во-вторых, как бы внимательный к таким вещам. И он мне перед началом репетиций подарил кулон «глаз Воланда», который сделала художник украшений из недавно вышедшего фильма «Мастер и Маргарита». В фильме Аугуст Диль носит это украшение, но у него, по-моему, кольцо. И Антон сказал так: «Это будет тебя оберегать, носи». И я носила его каждый день. А после спектакля, как только прошла премьера, он мне подарил кулон с ангелом. Я думаю, что магия заключается в моих отношениях с Антоном, он мой ангел-хранитель, который со мной этот путь проходит. Он пишет инсценировку, и он может оставить меня в этот момент, может не появляться в театре, может даже на премьеру не приходить. Но он настолько включен, он приезжал в Ярославль каждые выходные, сидел со мной на репетициях, мы что-то обсуждали, сочиняли. И каждый спектакль, если у него есть возможность быть рядом, он всегда рядом. У меня мурашки от этого по коже, потому что такая вот сила нашей веры друг в друга. Вот где магия!
Манойло: Были какие-то твои придумки, которые ты тормозила, потому что зритель не готов?
Кушим: Все три месяца репетиций мы с соавтором, с саунд-дизайнерами, командой художников, артистами, которые тоже не просто марионетки, проверяли, исследовали и смотрели, что сочетается, а что нет. Например, есть сцена, которая мне кажется достаточно смелой. Когда Маргарита рассказывает домработнице Наташе про Мастера… Я почувствовала тогда, что нужно обострить желание исповеди. Так появилась попытка самоубийства.
Манойло: То есть тут ты объясняешь все-таки зрителю, почему Маргарита решила открыться своей домработнице. Потому что должна быть какая-то мотивация, триггер…
Кушим: Мне хотелось привести героиню к крайней степени отчаяния…
Манойло: Давай поговорим о Мастере. Насколько артист совпал с твоим видением?
Кушим: Вот насколько Илья Варанкин отчаянно талантливый артист, настолько он сложный человек. Я его обожаю, но он дерется с режиссерами… Во время одной из наших первых репетиций мы делали этюд, который должен был закончиться поцелуем Мастера и Маргариты, но между артистами все не возникало эмоциональной связи. Меня могут засудить за харассмент, но я просто сама начала целовать Илью. Это был просто инструмент для того, чтобы я вспорола в нем какую-то важную штуку, которая не получалась. Илья просто выпал, но поцелуй сработал.
Манойло: А Маргариту ты могла бы так поцеловать?
Кушим: Да, если бы это было нужно. Потому что я видела, что она-то к этому идет, а вот он не может никак преодолеть какой-то барьер. И надо было просто вспороть это пространство. После этого мы с ним прекрасно репетировали. Симпатия между нами дала нам возможность доверять друг другу. Потому что обычно он начинает нервничать, злиться. Разносит все на репетиции. Он абсолютный психопат.
Манойло: Мои фавориты — Кот (Иван Горячев) и Коровьев (Михаил Емельянов)…
Кушим: Джокерский такой вайб, да?
Манойло: Им невозможно желать зла. Любуешься, как хороши. Я бы отдельно посмотрела их историю. А не задумывалась ли ты о кино? Нам же мало экранизаций Булгакова… И кстати, как тебе фильм Михаила Локшина со Снигирь и Цыгановым?
Кушим: Ни в коем случае я бы сама не стала снимать экранизацию. Есть какие-то тексты, про которые ты понимаешь сразу, что их надо в театре делать. В театре на большой сцене. Или это надо сделать в театре и только на малой сцене, например.
Но версия Локшина мне очень понравилась. Мне кажется, круто, что авторы тоже не иллюстрируют историю, а интерпретируют ее. Я очень уважаю их за это решение — идти через какую-то свою боль. Мне нравится это кино.
Манойло: Как ты думаешь, сейчас, когда так много выходит фильмов, зачем зритель идет в театр?
Кушим: Мой мастер по режиссуре Иосиф Леонидович Райхельгауз говорил, и я с ним согласна, что, если заболела у человека, нога, рука, он идет к доктору. Заболела у человека душа, сердце заболело — он идет в театр. Это громко сказано и пафосно, наверное. Но в идеале мы, наверное, те люди, которые помогают другим жить. Вот как-то мы это лечим. Чтобы люди обливались слезами над вымыслом, чтобы лечились, чтобы душа проживала какие-то важные эпизоды.
Подруга после спектакля рассказала мне, что она вышла из театра вся в слезах, потому что она почувствовала Бога. И я поняла, про что она говорит, потому что я тоже не единожды ощущала это на спектаклях, наверное, я за этим чувством прихожу в театр. Это далеко не всегда получается. Мне часто бывает скучно в театре, бывает, я засыпаю. Но я продолжаю ходить в театр в надежде снова встретить вот это чувство Бога внутри себя.
Манойло: И наверное, за зрелищем тоже? В «Маргарите» ты как будто используешь очень много выразительных средств и технических ресурсов: кто-то уходит под пол, сцена вертится, артисты бегают в зрительном зале, кто-то даже без головы, и с потолка пятитысячные купюры! Маргарита на балу, пусть и в очень красивом платье, но похожа скорее на повешенную…
Кушим: На балу Маргарита должна быть одна со своими страхами, должна пройти этот ад. И художник-постановщик предложил сделать кран-руку, чтобы она не могла из этого выбраться, чтобы она, как на голгофе, висела. В какой-то момент нам сказали, что крана не будет. И Анвар Гумаров — жесткий, принципиальный художник — тогда сказал: «Спектакля не будет, если не будет кран-руки». Театр приложил огромное усилие для того, чтобы изготовить эту кран-руку.
Манойло: Мне нравится, что после бала Маргарита выглядит так, будто она «прошла Афганскую войну».
Кушим: Я вообще хотела, чтобы она вышла в крови полностью. Как в «Убить Билла».
Но тогда надо было бы по-другому бал делать. Было много смешных референсов из фильмов ужасов типа «Восставшая из ада». В итоге мы сделали ее белой, поседевшей, старой, как будто бы потерявшей красоту. У Булгакова она пришла к дьяволу и встретила Мастера — как будто бы она ничего не отдала взамен. И я очень долго размышляла на эту тему. Мой пойнт в том, что она должна что-то отдать за Мастера. Я хотела показать, что за возможность встретиться с любимым человеком она должна заплатить Воланду огромную цену.
Манойло: Это изящное решение — не эстетствовать с балом. Ты показываешь, как Маргариту перемалывает эта мясорубка. И почему я спросила про феминность, потому что в этой сцене я вижу женский взгляд — и я ему верю.
Кушим: Спасибо, что ты это озвучиваешь. Классическая Маргарита всегда была просто красивой женщиной в черном пальто на голое тело, извините.
Манойло: А ты надевала пальто на голое тело?
Кушим: Ты знаешь, к сожалению, нет, но я жду момента. Это, конечно, такой штамп, но что-то в этом есть. А между прочим, у Булгакова это прописано в сцене, когда они встречаются после бала с Мастером, она сидит в черном плаще, который набросила на голое тело. Понимаешь, то есть для него все, что там происходит с Маргаритой, — это просто красивая сексуальная женщина в черном плаще на голое тело, такая вот ведьма.
И да, это взгляд мужчины на происходящее. Но если вдуматься, что она там пережила, это ад. И все ради того, чтобы встретиться с ним. Это взгляд в бездну, внутрь Маргариты, это боль, которая бывает, только когда любишь…
Свежие комментарии